На следующей остановке она собралась выходить, и Никита не смог не проводить её. Всю дорогу она молчала, не проронив ни слова.
Никита довёл её до двери частного дома и нажал на звонок, поскольку девушка уже почти теряла сознание.
На пороге появилась женщина.
— Опять приступ? — заохала она. — Где вы её нашли? — обратилась она к Никите.
— В автобусе.
— Она болеет. Но это не заразно, — сказала видимо уже дежурную фразу женщина.
— Нет-нет, — возразил Никита, помогая девушке войти, — она не больна. Она нас спасла. Всех! — не унимался он.
— Помнишь, значит. Это плохо, — сменила свой тон женщина на более ровный и неэмоциональный.
— Кто вы? — спросил Никита, окинув взглядом женщину, и оказавшуюся уже усаженной в уютной кресло, девушку.
— Мы не отсюда. И мы хотим помочь. Но каждый раз, как мы раскрываем себя, вы пытаетесь доказать, что нас нет или мы лжём, или того пуще — сделать из нас подопытных. Я не знаю, стоит ли вообще продолжать всё это… Но Сирта в вас почему-то верит.
— С ней всё будет в порядке? — заволновался Никита.
— Изменять события и спасать кого-то — это непростая работа, она отнимает много сил. Но скоро Сирта придёт в норму.
Парень понимающе закивал, не сводявзгляда с Сирты…
* * *
— Этот мир не сошёл с ума, как предыдущий. Но кто они такие?
— Как и я.
— Пришельцы? С другой планеты? Галактики? Из иного мира?
— Не это важно, брат.
— Просто интересно. Они помогают, спасают и вроде бы хотят, чтоб люди это знали, но люди…
— Люди не хотят это знать. Люди думают, что они?..
— Венец творения. Всё верно, братец. Этот мир в точности такой, как наш. Жаль. А почему ты не показываешь мне миры совершенно иные? Те, которые полностью отличаются от нашего?
— А какой тебе от них прок? Да и выдержит ли твоя психика что-то совершенно иное? Миры, где нельзя будет задействовать твои органы чувств; миры, где другое понимание процессов и самой жизни?
— Эээ. Возможно, ты прав.
— Теперь домой?
— Нет. Покажи мир, в котором всё хорошо. Очень похожий на наш, но без этих набивших оскомину проблем, которые человечество никак не может решить.
— Как скажешь, брат. Как скажешь. Идём.
* * *
Лекс сидел на прогретом солнцем камне и всматривался вдаль: в оранжево-багряное закатное небо, в уходящие вниз по оврагу верхушки тёмных елей, в размытое пятно озера слева от холма.
— О чём грустишь? — спросила подсевшая рядом Лисс.
— Разве я выгляжу грустным? — перевёл на неё свой взгляд Лекс, и его жгуче-зелёные глаза подозрительно прищурились.
— Не знаю, — прытко спрыгнула с камня Лисс, — но сейчас нам точно не о чем грустить. Всё в прошлом, — неторопливо уходя, она обернулась, — идём. Наши уже в сборе.