— Нормально.
Если она сейчас скажет, что Хэ Тянь названивал им домой, потому что Рыжий не ответил на его звонок, он за себя не отвечает. Он точно начистит этому мажорчику рожу. Отведёт душу по полной. От души постарается — его даже Йонг не узнает после такой байды.
Но мать говорит:
— Хорошо. — И снова исчезает на кухне.
Рыжий хмурится, останавливается в гостиной. Зачем-то осматривается.
— Никто не звонил?
Пейджи гремит ножом о раковину. Кричит из кухни:
— Ах, да, хорошо, что ты напомнил!
Диафрагма тут же подбирается, взгляд примораживается к пустому экрану телевизора. Вот, сейчас она скажет, что…
— Звонили из «Тао-Тао». Завтра уже можно выходить на работу.
— И всё?
— И всё.
— Ясно.
— Гуань, — она выглядывает в гостиную, — всё в порядке?
Он отрывает взгляд от телевизора. Отвечает:
— Да. Да, всё в порядке.
— Где ты был?
— Гулял. С девчонкой.
Пейджи приподнимает брови. Она удивлена. Почему-то осматривает его с ног до головы. Выражение глаз понять невозможно: то ли любопытство, то ли недоверие. То ли что-то совсем другое.
— Ты мне ничего не рассказывал о девчонках.
В груди просыпается острое желание отвернуться, уйти от этого взгляда, которым мать продолжает его сканировать. Он о многом ей не рассказывал. О многом она откуда-то знала и без его рассказов.
Рыжий прочищает горло, пожимает плечами.
— Её Ван зовут.
— Очень информативно, — улыбается она.
Что-то в её улыбке остаётся неискренним. Какой-то элемент… Рыжему кажется, что Пейджи ему не верит. От этого холодеет в грудной клетке.
— Я пошел спать, — говорит он. — Спокойной ночи.
— Ужинать не будешь?
— Я поел.
— Вы с Ван поели?
Рыжий оборачивается у двери, мать смотрит на него, наклонив голову. На ней кухонный фартук, а в руках ложка, которой, судя по аромату мяса и томатов, она мешала соус.
— Да, зашли в одну забегаловку. Съели по сендвичу.
— Питайся нормально. Договорились?
Он кивает:
— Договорились.
— Тогда спокойной ночи.
В комнате темно, и свет он не включает. Раздевается на ощупь, складывает вещи на рабочее кресло. Падает на кровать и трёт руками лицо. От мастерки слегка пахнет мёдом и сладким орехом. Этот запах уйдёт уже через пару часов, но сейчас вызывает лёгкое раздражение. Ван — милая девочка, но факт того, что от его вещи несёт кем-то чужим, вызывает зуд.
Он протягивает руку и стаскивает мастерку со спинки кресла. Замахивается и бросает её на закрытую корзину для грязного белья в другом углу комнаты. Прекрасный вечер заканчивается глухим раздражением, разбухающим в рёбрах, как вата в воде.
Ему насрать. Ему на всё насрать.
Он скоро постигнет дзен ебучего Будды. Ему впору обрить башку и замотаться в оранжевое тряпьё.