Хэ Тянь жестом заставляет его притормозить. Переспрашивает:
— Бумер?
Йонг подвисает, потом говорит недоумённо:
— Ну, Майк Форд. Бумер. Он же из Оклахомы.
— И что?
— Чувак. Оклахому называют «Раем Бумеров». Поэтому его называют Бумер. Это тоже крутая американская фишка. — Он ловит многозначительный взгляд Хэ Тяня и стонет:
— Ну что с тобой, а? Не становись занудным. Мы оторвёмся на год вперёд!
Хэ Тянь отставляет открытую колу и широко потягивается, чтобы скрыть (не заметить, проигнорировать, максимально замаскировать) ёкнувшее сердце, потому что видит спускающегося по школьным ступенькам Рыжего. Говорит, не отрывая от него глаз:
— Да нет, я просто подумал, что если ты переедешь в Америку, а тебя там начнут называть Великий Канал — будет неловко выходить на улицу.
— Это не одно и то же, — ворчит Йонг, но в голосе слишком много предвкушающего восторга, чтобы это звучало убедительно.
Судя по пусто-туманному взгляду, его уже здесь нет, он на вечеринке Майка Бумера Форда. Пляшет под модную электронику и вешается на девчонок, и стоит на голове, и пиво льётся из бочки ему в пасть. В его стиле. Идеальная вечеринка Лю Йонга — когда на следующий день свой идиотизм можно оправдать наличием пивной бочки.
Рыжий на ходу закидывает рюкзак на плечо, суёт мобильный в карман и коротко машет куда-то в сторону. На выходе со школьного двора его ждёт Ли — гора из сломанных ушных хрящей, рваных сухожилий и не шибко одарённых разумом мускулов, затянутых в серую футболку.
Он привлекает к себе внимание, но упорно игнорирует его. В этом отношении они с Рыжим будто вылезли из одного инкубатора — даже если купидон сядет им на плечо, они прихлопнут его ладонью и смахнут на пол, как комара.
На несколько секунд у Хэ Тяня сжимаются челюсти — он терпеть Ли не может. Каждый раз, когда этот шкаф встречает Рыжего с занятий, значит, что они едут в Клетку. Каждый раз значит, что вечером у Рыжего будет разукрашено лицо. Плечи. Всё тело.
Но вспышка раздражения очень быстро гаснет (гаснет, в принципе, всё), потому что Рыжий неожиданно скользит взглядом по школьному двору и находит их с Йонгом стол. Практически сразу.
Пару месяцев назад эта дворняжка молча пробежала бы мимо. Да ему в голову даже не пришла бы мысль о том, что где-то здесь может находиться Хэ Тянь.
Но что-то изменилось. Что-то продолжало меняться.
Медленно, как тысячетонный грузовой поезд, берущий разгон в горку. И от этих изменений становилось тепло. От них или от тоскливой мысли: каким мелочам тебя, разбалованную задницу, научил радоваться этот хрен.