Хотелось сказать: не ввязывайся. Не лезь. Тут грязно — замараешь свою белую обувку. Грей жопу на своём Олимпе, горя не знай.
Хотелось много чего. Только вот…
— У меня есть диван, — говорит Хэ Тянь.
Без интонации, ни на что особенно не рассчитывая. Как будто обращаясь к самому себе. Как будто он уже остался здесь один. Как будто бросает эту дежурную фразу какой-нибудь левой девке, которая напросилась к нему в гости после школы, а теперь неловко выставлять её — ночь на дворе.
Рыжий стискивает зубы. Через секунду на кухне его уже нет.
В студии полы не скрипят, передвигается он бесшумно. Кровать, ящики, телек, диван — пролетает размытым пятном. Рыжий смотрит прямо перед собой, он даже дышит спокойно — он полностью, аномально спокоен. Где-то здесь он нашёл свой дзен. Надевает кеды, шарит по карманам, проверяет: ключи, сигареты, спички. Мобильный… где мобильный?
Сука, неужели на кухне?
Точно. На столешнице остался. Пф-ф-ф. Рыжий сжимает холодными пальцами переносицу. Думает: господи, а. Ну что за. Почему?
А может?..
Нет. Ни хрена не может.
В голове голос Ван: целой цивилизации живых планет пришлось умереть, чтобы появились мы, а ты, дебил, проёбываешь всё, что можно и нельзя. Инопланетным расам наверняка стыдно за тебя, мудака. Сдохнуть ради того, чтобы ты вёл себя, как еблан — очень достойная смерть.
Конечно, так бы она не сказала. Но точно имела бы нечто подобное в виду. Он трёт лицо ладонями. Всё, приехали. Совсем двинулся.
Секунд десять он слушает тишину. Отмечает со скулящим, ноющим разочарованием: воздух не разряжается, кислород не исчезает. Он в прихожей один.
А потом — диван, телек, ящики, кровать. Размытым пятном. В студии полы не скрипят.
В кухне горит лампа-багет, освещает пустой обеденный стол. Хэ Тянь стоит, как стоял, только смотрит перед собой, скрестив на груди руки. Рядом с ним на столешнице — миска незаправленного салата и мобильный. Рыжий даже шагов не ощущает, просто оказывается ближе и ближе, и ближе. Хэ Тянь резко поворачивает голову, не успевает рта раскрыть.
Рыжий прибивает, с ходу, как обухом:
— Убить тебя, уёбка, мало, — и вместо того, чтобы протянуть руку и забрать телефон, протягивает руку и обхватывает Хэ Тяня за шею.
У него ещё влажные волосы — отмечает воспалённо пульсирующее сердцем сознание. А в следующий момент Рыжий врезается губами в его губы.
И сознание исчезает.
— Во сколько ты вчера вернулся?
Рыжий поднимает взгляд от своего чая. Пейджи сидит напротив него, слишком увлечённо колотит в чашке тонкой ложкой, как будто на поверхности показывают последнюю серию её любимого сериала, а не воронкой закручиваются мягкие чайные листья. Она слишком… расположенная. Буквально переполнена воодушевлением.