— Эй.
— Привет.
И вглядывается в темноту. Хмурится. Не понимает. Переспрашивает:
— Привет?! Ты с дуба рухнул? Время видел?
В телефоне еле слышно шуршит — видимо, Хэ Тянь смотрит на экран. Сверяет часы. Не так уж поздно, около половины первого, но всё же. Слышно: длинно выдыхает.
Говорит сипло:
— Блин.
И добавляет:
— Извини.
Получается искренне.
Рыжий жопой чует — что-то не так. Только поэтому глотает своё раздражение, только поэтому полностью переключается из своих дурацких мыслей — сюда.
— Что за нафиг, — говорит, — случился?
Хэ Тянь снова подвисает в тягучей тишине. Как будто вслушивается в его голос. Сука, что происходит.
Рыжий спускает ногу с кровати, чувствует ступнёй прохладный пол. Он не совсем шарит, что делать, но мозг действует раньше, чем сознание. Потому что до Рыжего доходит, что он больше не сидит на кровати, только когда выхватывает из шкафа толстовку. Потому что до Рыжего доходит, насколько ему жутко, когда руки уже совсем холодные, а пальцы начинают дрожать.
— Э, алло. Ты слышишь меня, не?
Он мысленно приказывает себе не паниковать, только горло отчего-то жмёт: голос глухой. Сердце колотится по-дурному.
— Ничего не случилось, — говорит Хэ Тянь. — Просто…
Его голос сходит на нет вместе со словами.
Рыжий, наполовину одетый, застывает, держась за ручку двери.
— Просто иногда снится полная хрень. И предчувствие ещё такое… дебильное, — негромко заканчивает Хэ Тянь, и слышно, что голос у него севший. Как будто только что действительно спал.
Рыжий открывает рот, но не знает, что сказать. Представления, блин, не имеет ни малейшего.
Хэ Тяню приснился кошмар? Один из этих отвратительных снов, которые оставляют после себя ледяной пот и астматические спазмы в глотке? А чего делать-то в таких ситуациях, бля?
Он судорожно вспоминает, как в детстве просыпался посреди ночи от собственного вопля, как Пейджи вбегала в его комнату и крепко обнимала, прижимала к себе.
А потом приносила стакан тёплого молока. Может, спросить, есть ли у него молоко.
Пока Рыжий лихорадочно пытается сложить в голове два плюс два, Хэ Тянь, походу, слегка приходит в себя. Возвращается в нормальное состояние. Прочищает горло.
Говорит уже другим голосом:
— Правда, прости. Не хотел будить. У меня, — он запинается, — бывает. Иногда. А после того, как мать… короче, сейчас чаще.
Рыжий сглатывает. Слушает:
— Уже реально поздно. Блин.
Он не думает, сколько времени. Он лихорадочно подсчитывает наличку в уме, соображает, хватит ли рассчитаться за такси. Пешком тоже можно, но до него час переть, за час его опять может накрыть. Или нет? Или это единоразовая акция?