— Приехать? — прямо спрашивает Рыжий, и Хэ Тянь резко затыкается.
Неуверенно переспрашивает, как будто ослышался:
— Что?
Явно не ожидал. В грудине тянет, но привычное раздражение спасает ситуацию:
— Я спрашиваю: хреново тебе? Не тупи. Я приеду.
— Нет. Нет, нормально, оставайся дома. Просто подержи трубку пару минут, если не впадлу.
Рыжему не впадлу. Он продолжает сжимать пальцами ручку двери и думает: я бы что, щас внатуре к нему приехал? Посреди ночи?
А потом думает: конечно, нет. Просто психанул. Растерялся. Маленько запаниковал.
Думает: вот же хренотень.
А потом: подержать трубку пару минут? Серьёзно?
— Я тебе так скажу, — сообщает Рыжий, садясь обратно на кровать, — ночью звонить и молчать в мобилу — это высший уровень стрёма. Ты переплюнул сам себя.
Хэ Тянь коротко смеётся на другом конце линии. Рыжий против воли вспоминает, как он звонил из Токио. Вспоминает его вопрос «что на тебе надето?», вспоминает, как тогда шарахнуло. Как будто на хвост каблуком наступили.
— Ты уже спал?
— Нет ещё.
— Что делал?
Дрочил на твою улыбку.
— Да так, — говорит Рыжий и морщится. Зарывается пальцами в волосы. — Душ принимал.
— Душ принимал, — смакует Хэ Тянь. — Я-я-ясно.
Ну, вот и ладушки, думает Рыжий. Вот и попустило. Вернулся мажористый долбаёб.
— Если ты щас спросишь, что на мне надето, я реально приеду и сломаю тебе нос. Имей в виду.
Хэ Тянь шутит что-то о невыполняемых обещаниях. Рыжий хмыкает.
Хэ Тянь тут же интересуется:
— Это что сейчас было?
— Где?
— Ты что, улыбнулся?
Рыжий моргает.
— Нет.
— Хорошо. Было бы обидно пропустить это. Если ты, конечно, ещё способен на такой подвиг.
— Чё ты несёшь… — качает он головой и трёт лицо свободной рукой.
— Я не шучу. Ты хотя бы перед зеркалом тренируйся, если считаешь, что твоя улыбка не для простых смертных. Я слышал про атрофирование мышц, очень неприятная штука.
— Иди в жопу, мажорчик.
Хэ Тянь опять посмеивается. У него уже почти нормальный голос. Рыжий ловит себя на том, что вслушивается в его смех. Пытается вычленить что-то опасное, что-то, обо что в этом смехе можно пораниться. От чего следует убежать.
И не может.
— Ну, всё? — ворчит он. — Попустило тебя? Мандуй спать.
— Да я в постели. Нужно только глаза закрыть.
— Ну так, бля, закрывай.
— Прямо сейчас?
— Нет. Завтра. Придурок.
— Закрыл.
— Пиздишь и не краснеешь.
— Правда закрыл, — урчит Хэ Тянь.
И верится, что не врёт, потому что голос тут же меняется. Становится таким, каким бывает только в тот момент, когда они находятся вдвоём.
Совсем рядом.
В студии.
Рыжий против воли представляет себе Хэ Тяня, лежащего на своём траходроме с закрытыми глазами, с рукой, закинутой за голову. На него падают мутные огни из гигантских окон, на нём живёт и бесконечно движется сияющий город. А Хэ Тяню пофиг. Он расслабленный, с улыбкой на сонной морде. И мобильный в другой руке.