Черный непонимающе озирался по сторонам.
— Вы миллионы лет нас эксплуатировали! — продолжал кричать белый. — Красные! Черные! Желтые! Все! Вытирали ноги! Пришла пора отомстить! Белая сила!
Он вдруг зарыдал, продолжая дергать руками под хламидой.
— Не плачь, снежок, — примирительно сказал Биг. — Зато на Земле твои дальние почти белые родственники всех остальных нагнули.
— Предательство, — флегматично заявил желтый. — Этого следовало ожидать.
— Да остановите же его кто-нибудь! — взревел черный.
Из пустоты к белому протянулись чьи-то многочисленные руки, схватили его за хламиду и рывком выдернули из поля зрения. Голограмма белого исчезла, будто ее и не было.
— Мда, — задумчиво протянул Генрих. — Вот вам и ваша хваленая демократия. Одни проблемы. Он, кстати, сам на нас вышел. Сдал все с потрохами. Плохо работаете с кадрами, граждане.
— Мы с этим разберемся, — буркнул черный. — И вам уже ничего не поможет.
— Ну отчего же, — Генрих поднял глаза к небу. — Видите? Дело-то сделано.
Среди звезд, между «Сокрушителем» и «Блюстителем» вспухало третье мерцающее пятно.
— Он открыл канал с Драконисом, — спокойно сообщил желтый. — На той стороне, видимо, ждали.
— Казнить ублюдка, — прошипел черный.
Генрих рассмеялся.
Пятно лопнуло, и на волю стремительно вылетела круглая ажурная конструкция. Она постоянно видоизменялась, становясь то длинной, то плоской. Мелкие штурмовые корабли Квадрума бросились врассыпную.
— О! — снова ощерился Генрих. — Какой сюрприз. Вам придется туго, если решите напасть.
Черный хмуро оглянулся. Его взгляд упал на пятерых землян.
— Пожалуй, у нас нет времени на опыты, — сказал он хмуро.
— Так точно, — подтвердил желтый.
— Кластер больше не нужен. Уберите их.
У желтого перед глазами появилась маленькая прозрачная панель. Он ткнул в нее пальцем.
— Подож… — крикнул было Ван.
И все исчезло.
Тьма.
Тьма была абсолютной.
Наверное, именно так выглядел мир до Большого Взрыва или до того момента, когда Бог продрал глаза и решил сделать что-то хорошее.
Макс долго пытался что-нибудь увидеть в этом мраке, вглядывался и щурился, и даже было подумал, что ослеп. Но поднял к глазам ладони и, пусть с трудом, но увидел их очертания.
Он шел вперед очень долго. Поверхность под ногами была и не жесткой, и не мягкой. Скорее пористой, какая бывает на современных детских площадках.
Иногда ему казалось, что впереди плывут какие-то силуэты, но это были всего лишь миражи, возникающие от напряжения. Тогда он закрывал глаза и ждал, когда они исчезнут.
Он был один. И это место не имело ни света, ни звука, ни запаха, ни времени, ни расстояния.