— Ты, батенька Николай Александгович, как всегда путаешь пгичину и следствие. Мы здесь вдвоем сидим не потому что гхешили, а потому что связаны негазгывно логикой истогического пгоцесса.
Макс зажмурился и помотал головой в надежде, что наваждение исчезнет.
Наваждение не исчезло.
Оба бородатых смотрели на него как-то даже участливо.
— Слушайте, — сказал он. — Я конечно извиняюсь. Но насколько я читал про вас в учебнике, вы должны не сидеть и песни петь. А вцепиться друг другу в глотки, вырывать последние волосы, ломать ноги-руки и все такое. С дикими воплями. А не с песнями.
Второй хмыкнул.
— Это за нас уже сделали. И до сих пор делают. Видите ли, юноша. Отсюда, из этой далекой темноты, все старые проблемы кажутся такими никчемными, такими бессмысленными, что даже стыдно их вспоминать.
— Тебе и тогда любые пгоблемы казались никчемными, — подковырнул лысый. — Собственно, это и была твоя главная пгоблема. Хотя, надо пгизнать, что на расстоянии много видится совсем иначе. — Он вытащил откуда-то закопчённый чайник и глянул на Макса с хитрой ухмылкой. — Чайку?
— Нет, спасибо… Я пойду, пожалуй.
Он щагнул обратно.
Бородачи тут же забыли о его существовании.
— Ну что, — потер руки лысый. — Пгодолжим?
— Изволь, — второй отставил в сторону кружку и запахнулся в шинель. Блеснуло золотое шитье на погонах. — Только на этот раз мою. А то опять заставишь «Интернационал» петь.
Макс отвернулся и быстрым шагом двинулся в темноту. Сзади картаво и фальшиво затянули: «Утро туманное, утро седое…» Он зажал уши руками и побежал. Когда остановился отдышаться, костра сзади уже не было. Вокруг царила ватная тишина.
— Либо это какой-то дурацкий сон, — сказал он вслух. — Либо я схожу с ума.
Он ударил себя по щеке. «Проснись. Нельзя спать. Надо отсюда выбираться».
Еще раз. И еще.
И вдруг заметил, что руки опущены. Удары по щекам сыпались один за другим.
— Проснись! Быстро! Макс! П-проснись!
Перед глазами вспыхнул яркий свет и все поплыло куда-то далеко, вниз по матушке по Волге, а чей-то древний патефонный бас все выводил про широкое раздолье и никак не мог остановиться.
* * *
— П-проснись!
Он открыл глаза.
— Ну наконец-то, — робот отпрыгнул в сторону.
Длинные люминесцентные светильники обожгли сетчатку, так что снова пришлось зажмуриться.
— Где мы? — простонал Макс.
— Судя по тесноте, в какой-то кладовке, — послышался голос Вана.
— Что произошло?
— Вас убили. Точнее, уничтожили к-кластер, а сознание п-попало в архив, как это обычно бывает с копиями.
— Там было забавно, — сказал Биг. — За мной по лесу гонялся Джордж Вашингтон и называл «грязным ниггером». Тот еще был, оказывается, расистский ублюдок.