Оставив вороного мустанга у порога, они заплатили служительнице сто рублей с каждого наличными вместо восьмидесяти за билет и вошли внутрь. Не задерживаясь возле чучел кабанов, деревянной модели церкви и бумаги с немецким орлом о порядке возвращения конфискованных советской властью земельных угодий, они прошли к стенду с древнейшими экспонатами.
— Смотри, Миша, — на всякий случай санитарка держала его под руку, и лишней опеки в этом не было, перед глазами уже вспыхивали зарницы, — вон под номером четыре брошь овальная, видишь? Написано — часть конской упряжи, предположительно, XV век. С эпохой угадали правильно.
— Ты хочешь сказать, что это?.. То, что мы искали?
— Нет, не совсем то. Это пряжка, которую рядовой нашего сценариста привёз из боевой командировки на озеро Балатон. Копия.
— А в чём разница? Красивая штуковина. Знаешь, на открывалку чем-то похоже. Пиво открывать. У тебя такой магнит на холодильнике. Только чуть поменьше. С Нюрнбергом, кажется. Камушек занятный. Не видел таких.
— Звёздчатый обсидиан, редчайший вид вулканического стекла. Часть учёных считает, что этот минерал и вовсе — внеземного происхождения. В чём разница, ты поймёшь, когда возьмёшь в руки подлинник. Этот как ни гни — всё останется таким же. А настоящий ключ раскладывается, меняет форму.
— Ты что, держала его в руках? — как ни было военному разведчику плохо, он не смог сдержать изумления. Всё-таки эта женщина — сама тайна.
— Увы, нет. Но я знаю, каким он должен быть. Это написала в духовной грамоте великая княгиня Московии, племянница императора Византии. В той части завещания, которую не могли прочитать наши временные начальники.
В витрине краеведческого музея тверского быта лежала металлическая пряжка примерно с детскую ладошку, овальной формы. Вставший на дыбы белоснежный жеребец играл передними копытами, выставив остроконечный витой рог. Тёмной туманной космической чернотой со всполохами комет и метеоров тянула к себе взгляд сердцевина драгоценной вещи. То ли попона на спине диковинного зверя, то ли чей-то бездонный глаз.
— Товарищи, семнадцать часов, музей закрывается!.. — плаксиво запела от входа служительница, для пущей убедительности щёлкнув выключателем электричества. Подсветка музейной витрины погасла, погружая в сон тайну пятисотлетней давности. А, вполне вероятно, куда большего срока хранения.
На улице Горького, что идёт параллельно набережной, их уже ждала Газель со специальными полозьями для эвакуации повреждённых средств индивидуального автомобильного передвижения. Алексей Попович, рослый и могучий, как его двойной былинный тёзка, заволок мотоцикл в кузов так, словно это был обычный рыболовный спиннинг. Через пять минут они были уже на другом берегу великой русской реки в маленьком автосервисе, въезд в который располагался напротив ворот невзрачного монастыря.