Около входа в собор топтались со смартфонами и фотокамерами около десятка туристов, намереваясь изловчиться снять его на память изнутри без покупки билетов. Лена внезапно затормозила и повернулась к напарнику.
— Слушай меня! — её глаза горели, голос звенел — Теперь ты прикрывай меня. Заплати и отвлекай тётку разговорами, чтобы не засекла меня, ладно?
— Девушка, у нас вход платный! — служительница обречённо смотрела, как с охами и ахами туристка в залихватском пиратском платке задирает к куполу голову и наводит камеру на каменные арки, словно воспаряющие к небу. Стены собора, очищенные от не имеющих художественной ценности наслоений XIX века, казались прозрачными в своей хрустальной простоте. От тёмно-серого снизу, наверх, всё выше и выше, всё больше света. Узкие бойницы пропускали солнечные лучи, сплетающиеся с легчайшим туманом утра и кружением цветочной пыльцы в воздухе провинциального городка. Наискось вниз среди полуденного зноя лился серебряный лунный свет.
— О-ох, простите, здравствуйте!.. — над маленькой интеллигентной служительницей нависла тёмная добродушная туча, улыбчивый мужик с рукой на перевязи. Правой рукой он начал рыться в карманах, ища мелочь, и почему-то всё время оказывался у неё перед глазами. — Какой тут у вас на Плещеевом озере мы попробовали квасок! За всю жизнь не пробовал… Вы-то, небось, сами тоже делаете? Моя бабушка брала старый ржаной хлеб.
Сокрушительное обаяние, волнительный баритон. Как устоять? Не в силах оторвать глаза от пришельца из другого, весёлого и молодого мира, где вкусно, сытно и нос в табаке, хранительница музея полностью отдалась неге общения с мужчиной. Квас так квас… Да там ещё и пирожки вкусные можно купить с клюквой и капустой, монастырские, румяные. Фёдоровская женская обитель потчует гостей на славу. А в музее утюгов вы бывали? Китайцы эту домашнюю утварь изобрели две тысячи лет назад, чтобы вшей изводить. Под сводами древнего собора раздался оглушительный хохот… Ленка, ты как?
«Так, так… Что значит цифра девять? Фундамент сложен из крупного булыжника на извести, глубина до полутора метров, доходит до слоя твёрдой глины. По сравнению с домонгольским периодом задание вросло в землю на 90 сантиметров. То есть ниже отлива идут два ряда кладки. Значит, не девять, а семь. Раз, два… Надгробный камень, крест, Пётр. Храм шесть раз жгли и разоряли до того, как здесь появилась моя далёкая прабабушка. Значит, не в саркофагах, а в стене. Тени, тени!.. Поразительно. Вот они, лунные тени на стенах. Кресты. Корсунский, точно на седьмом уровне. Далее — крест святой Нины, византийский… Высечены в камнях. Остроумно. Убранство десять раз можно разграбить и осквернить. А камни — извёсткой побелить, склад сельхозинвентаря устроить. Кресты высечены. Даже стесать нельзя, это ведь не барельеф. Гемма, противоположность камее. Иерусалимский, коптский. Есть! Вот он, крест Святого Петра. Распятого вверх ногами на Ватиканском холме. София Фоминична! Помолись за меня там, на небесах обетованных».