Мне стало так плохо, когда рассказали эту историю. В груди что-то щемило, я еле сдерживала слезы. И тут они перевели тему на дядю этой девочки и его убийц. Дело обстояло так. К Божедомову пришли двое, неместные, с собой была водка. Оба были с другого поселка, они вообще даже и не знали потерпевшего. В ту ночь кого-то искали, забрели в его дом, попросились погреться, видя, что тот живет один, предложили выпить. Света у Божедомова не было — он топил печь дровами, а комнату освещал керосиновой лампой, жил очень плохо. Что между ними произошло — никому неизвестно. Божедомов забрал эту историю с собой, а те двое, что убили его, какие-либо показания давать отказались и молчали даже в суде. Позже выяснилось, что они уже были судимы и неоднократно, и, видимо, для них в порядке вещей отнять жизнь человека, которого даже не знаешь. В ходе совместного распития один из них со всей силы надел табуретку на голову потерпевшего, кровь хлынула по лицу и телу. После его начали избивать этой же табуреткой, а он, по всей видимости, еще был в сознании. Как сказала Каймак, можно снимать фильм ужасов: похоже, вся кровь, что в нем была, окрасила стены, пол, одежду. Добивали его ломом, наносили удары по всем частям тела.
Господи, за что? Что нужно такое совершить, чтобы вот так над тобой издевались, вот так убивали, как будто твоя жизнь и копейки не стоит. Не понимаю такую агрессию. Сколько еще людей погибнет из-за этой водки? Сколько еще сломается жизней и судеб? Хорошо, что на выезд поехала не я, иначе мне пришлось две недели потратить, чтобы стереть из памяти место происшествия. Да уж, не такую работу, если честно, я себе представляла, ну никак не думала о настолько страшных вещах, поступая в школу милиции. Лиц, совершивших по предварительному сговору убийство с особой жестокостью, вменили в вину. Книгу я пишу спустя 10 лет после случая, и эти люди уже освободились из мест лишения свободы. Что еще? Ах да, я ведь поехала домой, рассказала все своей семье и, понимая, что не уймусь, пока не узнаю, что со мной произошло, пошла к одной гадалке. Про кровавые вещи я не стала ничего говорить, хотела проверить, что она скажет на этот счет. И что вы думаете? Я ошалела, когда та сказала, что приходил дух мужчины славянской внешности, лет сорока. Он пришел за своими вещами, ему в морге холодно, и он не понимает, почему раздетый.
Ну спасибо тебе, напарница, я теперь еще долго буду оглядываться и не спать в кабинете после такого страха, что испытала. Больше мы вещи трупов в кабинете не оставляли, носили в подсобное помещение. Наша техничка возмущалась, но береженного, сами знаете, Бог бережет. Лучше я выслушаю от технички всякие бяки, чем мне кто-то в ухо прошепчет: «Отдай мое сердце». Или: «Верни мою душу», — и что-то еще.