Надежда, прозвучавшая в ее голосе, только усилила мое чувство неловкости. Она думала, что я хочу что-то предложить ей. Я повернулся и сел на край кровати, глядя на нее.
— Мне очень неловко, — начал я. — Но я совершенно измотан. Ты не возражаешь…
Я не закончил фразу, но она поняла и взглянула на меня с обидой в темно-карих глазах, которую быстро постаралась скрыть, посмотрев в сторону.
— Ты не можешь спать рядом со мной?
— Прости, — извинился я. — Я в некотором роде привык спать один.
Она тоже села в кровати, прикрывая грудь простыней.
— Ну что ж, — сказала она. — О’кей.
— Я напишу тебе попозже.
Я натянул на себя трусы, ожидая, что она поймет намек.
— Может быть, сходим в кино на этой неделе? — спросила она.
— Я бы с радостью, но я загружен на работе, к тому же у мамы на этой неделе день рождения, так что…
Не было никакого дня рождения, просто я готов был сказать что угодно, любую ложь, лишь бы она ушла.
— А-аа, — протянула Уитни и положила маленькую холодную ручку на мою голую спину. — А ты когда-нибудь рассказывал ей обо мне?
— Нет. — У меня сжалось сердце. Я поднялся, чтобы прервать прикосновения ее руки к моему телу. — Послушай. Мне нравится встречаться с тобой. Мы славно проводим время. Но я не готов к серьезным отношениям. Я еще не дозрел до этого.
«Во всяком случае, с тобой».
— Но ты мне нравишься. Я имею в виду, очень нравишься. — Она опустила глаза, а потом снова посмотрела на меня. В этот момент она выглядела гораздо моложе двадцати лет. И казалась такой ранимой и растерянной. — Я просто хочу знать… есть ли малейший шанс?..
Она замолчала, ожидая, что я заполню паузы в ее вопросе.
— Нет, — сказал я. — Мне очень жаль.
— А-аа, — снова протянула она. Ее голос был тихим и разочарованным. Она спрыгнула с кровати, стараясь не дотрагиваться до меня, и быстро оделась. Я тоже последовал ее примеру.
— Значит, все кончено? — спросила она, надевая туфли. — Ты это хотел сказать?
— Да, — ответил я. — Кончено.
И теперь я вспоминал чувство облегчения, которое испытал, когда окончательно закрыл за ней дверь, несмотря на то, что наш секс был лучшим лекарством, какое я когда-либо находил от мучительной тревоги. И тут до меня дошло — я использовал ее. Я воспользовался ее молодостью и податливостью, и я говорил правильные слова, чтобы затащить в постель. Я делал в точности то же самое, как, я видел, делал мой отец со своими женщинами. Когда я это осознал, я остановился. Я стоял посреди тротуара, тяжело дыша, в ужасе от того, что оказался способным так же вести себя. Несмотря на мои отчаянные усилия, я все же мог превратиться в человека, которого иногда люто ненавидел. И если я манипулировал Уитни ради секса, не означает ли это, что я был способен поступить так же с Эмбер? «Нет, — подумал я. — Ни в коем случае. Я слишком сильно люблю ее. Я никогда не поступил бы так. Мы оба были пьяны, и мы оба хотели этого. Я не такой же, как мой отец. Заняться сексом было нашим обоюдным решением».