Я старалась все время держать глаза закрытыми, постоянно пытаясь заставить себя уснуть. Я стала принимать дополнительные дозы лекарства, радуясь, что маленькие розовые таблеточки помогали погрузиться в небытие, в глухой мрак, не нарушаемый никакими снами. Но стоило мне очнуться, снова выплывая на поверхность из своего искусственного спасительного моря забвения, моим первым ощущением было воспоминание о тяжелом теле Тайлера, вдавившем меня в матрас. Я чувствовала его сильные руки, впивавшиеся в плечи, его колени, с силой раздвигавшие мои ноги, и боль, пронзившую меня словно кинжалом, который я все еще ощущала внутри себя.
Почему я не стала кричать? Почему не пыталась оттолкнуть его, ударить и исцарапать, пока не заставила бы его остановиться? Если бы я боролась с ним, как должна была бы, если бы я решительно сказала «нет», если бы я кричала ему это слово в ухо снова и снова, он, возможно, услышал бы меня. Он мог бы остановиться. Тайлер, каким я его знала, остановился бы. Я стала размышлять над тем, что, возможно, я вообще ничего не говорила, и те слова существовали лишь в моем воображении. Я была так пьяна, что, может быть, мне лишь показалось, что я просила его подождать? Может быть, все протесты существовали лишь в моей голове?
Родители опекали меня точно так же, как делали это, когда я была подростком. Они пытались поговорить со мной, заставить меня съесть хоть какую-нибудь еду.
— Я приготовила тебе запеченного цыпленка с коричневым рисом, — как-то сказала мама через несколько дней после визита Лиз и Тайлера. Было уже около полудня, и папа уже уехал на работу. — Никакого жира, лишь щепотка соли и перца и пара капель оливкового масла. В точности как ты готовила это для нас.
— Я не голодна, — ответила я. И это было правдой. Я знала, что мой желудок пуст, поэтому мне необходимо подкрепить свои силы, но я не могла представить, как впихну в себя хоть что-то, кроме воды. Я была уверена, что, если попытаюсь сделать это, меня сразу же стошнит.
— Родная моя, ну, пожалуйста, — сказала мама, и я услышала в ее голосе отчаяние.
— Может быть, чуть позже, — схитрила я, и это был тот же самый ответ, который она постоянно слышала, пытаясь покормить меня, когда я училась в колледже.
Я свернулась в клубочек под одеялом, прижав колени к груди и надеясь, что, если я закрою глаза, может быть, воспоминания не найдут меня. Если я сделаюсь достаточно маленькой, может быть, я просто исчезну.
— Мы с твоим папой очень волнуемся, — сказала мама, ставя тарелку с едой на прикроватный столик. — Тебе нужно с кем-нибудь поговорить.