Много езжу по Руси,
От Керчи до Валдая,
И пью при этом я
Немало сиволдая!..
Он поперхнулся и закричал:
— Иван!
Перед софой вырос дядька-пестун:
— Слушаю, барин!
— Где мы сейчас находимся? — совершенно серьезным тоном спросил хозяин.
— За день отскакали верстов двести. Как изволите сами видеть, только что свернули на Тамбовщину!
— Хорошо, очень хорошо! — потер от удовольствия руки Свистунов и взглянул на Демидова: — Ну что, братец, приложимся ради встречи. Вспомним нашу младость!
Счастлив тот, кто в вихре боя
Иль в пирушке громовой
Славной смертью пал героя
Хоть под стол за край родной… —
пропел он и, дыша в лицо гостю, толкнул его в бок:
— Помнишь, как распевали?
От степного помещика изрядно разило хмельным. Николай Никитич поморщился: в лицо ударило неприятным запахом немытого тела. Он отодвинулся.
— Водку! — заорал Свистунов.
Высокий гайдук оказался на редкость проворным малым. Он быстро выдвинул на середину кабинета круглый стол, расставил на подносе большой графин, закуски, рюмки…
— Садись, Демидов, — пригласил гостя хозяин. — Выпьем для встречи! — Он цепкими волосатыми пальцами схватил рюмку, — гайдук осторожно наполнил ее. Свистунов поглядел рюмку на свет и сипло продекламировал:
Эхма! Служба тяжела!
Часом просто не находка!
А была чтоб весела,
Что гвардейцу нужно? Водка!
Поручик в засаленном шлафроке поднял рюмку над головой:
— Смотри, вот она! А ну-ка, за храброго моего фейерверкера Павлушку, за сукина сына денщика Савку, спасшего мне не раз жизнь, выпьем, Демидов!
Размашистым движением он «вонзил рюмку» в рот, не делая передышки, налил вторую и снова поднял над головой.
— За моих товарищей по оружию — Николая Демидова и Дормидонта, за столяра Василия, выручавшего меня в юности из критической нужды, и за воинов, живот свой за отечество на поле брани положивших! — провозгласил он и снова быстро опрокинул рюмку. — Э-э, Демидов, не отставать! Помнишь, как по аршину пили? Было времечко! А за монашенку Аленку? Эй, наливай, Иван!
Изогнувшись над хозяином, гайдук в третий раз налил рюмку.
— Уйди! — отмахнулся от него Свистунов и снова провозгласил: — Выпьем за упокой души моих незабвенных родителей, рабов божьих Спиридона и Клавдии! Выпьем за блудницу цыганку Аграфену, и за нашего пономаря Сысойку, и за все православное воинство!
Демидов положил руку на плечо хозяина:
— А не хватит ли, господин гвардии поручик?
— Скоро ретируешься с боевой линии, Демидов! — запротестовал Свистунов.
— Не в том дело! — стараясь смягчить пьяницу, вкрадчивым голосом заговорил Николай Никитич. — Много лет мы с тобой не виделись, Феденька, а ты о себе не рассказываешь. Как живешь?