В этот тихий утренний час в распахнутые ворота вошла молодая монашка. Хлопотавший у подвод Данилов сразу узнал ее. Со злым, хмурым видом он подошел к черничке.
— Ты зачем здесь? Кто звал тебя? Орелка, гони отсель черную галку! — закричал он холопу.
Из-за возов степенно вышел Орелка. Он приблизился к монашке, встретился с нею глазами и растерялся.
— Кто ты? — смущенно спросил он.
— Аленушка! — спокойно ответила девушка. — Не гони меня!
— Ты, девка, лучше уходи отсюда! — насупив брови, глухо сказал Орелка, а у самого на сердце разлилось тепло. «Глаза-то какие синие! Ох, господи, грех-то!» — ласково подумал он, переминаясь перед ней и не зная, что же делать.
— Гони ее, гони! — не унимался Данилов. — Эй ты, пошла, пошла со двора! — толкнул он девушку в спину.
Аленушка спокойно взглянула на управителя, глаза ее потемнели.
— Не трожь! Не к тебе пришла и не с тобою разговор буду вести!
Монашка неторопливо прошла в глубь двора и уселась на бревнышке.
— Не для того явилась, чтобы уходить! — решительно сказала она, а глаза ее затуманились слезой. — Бессердечные, куда гоните!
Орелка смущенно опустил голову. Данилов сердито запыхтел и сказал с укором холопу:
— Ну чего болваном перед бабой стоишь! Гони прочь! Сам только что сказывал, баба — нечистая сила! Блудницы!
Но Орелка, однако, не двинулся с места. Что-то привлекательное, чистое было в этой девушке. Холоп по-своему угадал причину появления Аленушки. «Господин обманул! Вот грех!» — подумал он, и ему сердечно стало жаль девушку. Боясь выдать свои чувства, он сурово сказал монашке:
— Без спросу, милая, нельзя ломиться в чужой двор. Уж, право, не знаю, что и делать с тобой.
Широко раскрытыми синими глазами Аленушка смотрела на Орелку:
— Видать, не было у тебя в жизни горя! Так и знай: не сойду, пока не увижу Николая Никитича!
— Батюшки! — огорченно вскрикнул Данилов. — Что ты делаешь со мною, монашеская душа! Только-только откупился от пристава за монастырский шум, а тут изволь, черная галка опять шасть в хоромы! Блудница! — поднял кулаки управитель.
Орелка закрыл собою девушку:
— Зря обижаешь духовное лицо, Павел Данилович! Она и сама подобру уйдет!
Аленушка хотела что-то сказать, но вдруг всплеснула руками и рванулась вперед.
— Николенька! — обрадованно закричала она.
В распахнутые ворота на белом арабском скакуне тихим аллюром въехал Демидов. Аленушка подбежала к нему и крепко уцепилась за стремя.
— Николенька, ой, Николенька! — тихо и жарко прошептала она, и мелкие слезинки брызнули из ее глаз.
Адъютант смущенно слез с коня. Статный, в гвардейском мундире и в сверкающем кивере, он бережно взял ее за руку.