Всем нам, хранителям Завета, беречь тебя не вышел срок!
— Мило, очень мило, но НЕ В ПЯТЬ ЧАСОВ УТРА! — на повышенных тонах сообщила я новоявленному певцу. — Демоновы уши, ну до чего докатились, в собственном доме которую ночь спать не дают!
Юноша молчал, но его глаза лучше всяких звуков сообщили мне о том, что он меня, во-первых, не заметил, во-вторых, не ожидал от дамы такого поведения, а в-третьих, он никогда не видел, чтобы так реагировали на гимн великой Антанты. Мне же пришло в голову, что мне повезло, если это инженер или его помощник, а вот если нет…
— А вы случайно не господин Пальма Херада?
Ой, кажется, это он. И, по-моему, я опять что-то напутала.
«Рохеда, Альмо Рохеда», — повторяла я про себя несколько минут спустя, меняя повседневные штаны и рубаху на платье, которое мне сшила одна из сестер Сола из ткани, купленной на ярмарке. Платье, разумеется, было простеньким, но для меня и это являлось большим достижением. Стоя перед треснувшим зеркалом, я почти любовалась собой, одновременно повторяя ненавистное имя гостя и пытаясь убедить себя не ожидать от гостей из Ферры никакой особенной реакции на изменение моего стиля. Севера после комбинезона уже ничто не удивит, а этот Пальма вообще меня толком не видел. Почти спокойно я сползла с чердака и направилась в кухню, где шла оживленная беседа и, конечно, обо мне:
— Вэнко, вы только представьте, она сказала «мило», просто «мило» о нашем гимне! Это же оскорбление, которое смывается только кровью!
— Рохеда, успокойтесь, здесь люди не такие, как в столице. Привыкнете. И Нери, я слышу, что ты стоишь за углом, так вот учти, что гимн для историка такая же неотъемлемая утренняя традиция, как и медитация для мага или крепкий сон для механика из деревни Дыра.
Я смирилась, но новоявленный историк сам все испортил:
— Я не хочу привыкать! Я сейчас пойду к мэру и потребую от него спеть гимн и…
— И получите по роже кактусовым горшком, — зевая, я вошла в кухню. Воцарилась тишина, прерываемая лишь бульканьем в горле молодого человека, которого я теперь могла рассмотреть во всех деталях. Лет двадцати пяти на вид, хотя кто их, феррцев, разберет, нормального телосложения, с каштановыми волосами, очками на носу и явно аристократическим лицом, которое я определила по часто упоминаемым в книгах «трепетно раздувающимся ноздрям». Вот у него именно так они и раздувались, наверное, он нервничал. Я его даже понимала.
— Нери, Альмо, считайте я вас официально представил. Альмо — известный ученый, специалист по истории магии и лингвистическим исследованиям, серьезная фигура в Ноблесской Золотой академии, Нери — моя напарница и проверенная спутница, хороший электромаг, хотя и называет себя механиком. Магистр, вы уж простите, но Нери лучше называть вас как-то попроще, потому что иначе будете вы Пальмой Херадой до конца ваших дней. Могу сказать, что даже принц не избежал этой участи.