— Кхм, Анасташа… Может, не стоит? То, что сегодня случилось, потрясло тебя и…
— Дурак!
Девушка, всхлипнув, бросилась к двери. Каррон опередил. Заключил в объятья. Осторожно приподнял лицо и вытер слёзы. Глядя в бездонные, синие как летняя ночь глаза, отметил, как в их влаге отразилось пламя его собственных. Удивившись, почувствовал, как внутри ласковым котёнком заворочалась сила, и вдруг осознал, что это правильно, что так и надо. Коснувшись мягких податливых губ своими, едва смог прошептать ритуальный ответ, прежде чем жадно впиться долгим поцелуем:
— Клянусь быть Защитником сего места до самой смерти!
7.
Каррон выглянул в окно из-за занавески и усмехнулся.
На площади перед домом, прямо под старым раскидистым дубом в три обхвата, собрались жители во главе со старостой Опорафием. Неподалеку обнаружились и Огин с Желаной.
— Все в сборе.
Усмехнувшись, Защитник, повернувшись к Анасташе.
— Ох! Это все мама! Она обо всем знала. Что же теперь делать?
Соболиные брови сошлись к переносице, щёки заалели. Девушка схватила волчью шкуру и натянула до самых глаз.
— Раз уж ты решила сделать все правильно, то так и закончим.
Каррон подошёл, и Анасташа сама к нему потянулась, не желая прерывать сказку. Глаза Защитника затуманились, и в глубине блеснул огонь силы:
— Ох, что же ты со мной делаешь, Таша!
Через час дверь дома Защитника все-таки отворилась. Каррон вывел Анасташу за руку на крыльцо.
— Жители деревни! Я Каррон Защитник, поклялся на крови этой девы защищать сию землю до самой смерти.
Толпа возликовала, а сама Ташка залилась краской.
— Ну все, таперича можно не пужаться проклятия, — проскрипела бабка Гынна, пихнув подругу острым локтем в бок. — Теперь все как положено-ть.
— Ога, а то третий год, яко грешники, — откликнулась глуховатая Матана.
— Ыть, сплетницы! Все бы вам лясы-то точить, пока молоко не прокиснет, — встрял в разговор дед Вирен. — У, ведьмы!
— Иди ужо!
Замахнулась на него клюкой хромая Гынна.
8.
Чередой пролетели сырая осень, снежная зима и наступила звонкая весна. Весело журча ручьями, она растопила сугробы и унесла зимнюю тоску. Пробудились ото сна деревья, вернулись перелётные птицы, набухли почки — наступило преддверие лета.
Анасташа, тяжело переваливаясь, вышла на крыльцо и вдохнула полной грудью чистый прохладный воздух. Одной рукой придерживаясь за поясницу, а другой за резные перила осторожно спустилась, опасаясь поскользнуться на влажных ступенях. Доковыляла до лавки и грузно присела. Рядом тут же вспрыгнула Мурка и, прищурив изумрудные глаза, подлезла головой под руку. Круглый животик делал кошку похожей на сказочного колобка — она тоже была на сносях. Некоторое время они так и сидели, нежась на весеннем, вовсю пригревающем солнышке.