Каррон, испустив горестный вздох, подошёл забрал из рук рубаху и сам натянул на неё, завязал пояс. Нагнулся, оправляя подол. Анасташа же, только пуще плакала от этой заботы.
— Вот что мне с тобой делать?
В этот момент появились хмурые деревенские. Сперва мужики — у Ташки мелькнула мысль: «Небось за кустами выждали, пока я оденусь». Следом поспевали и девки, да кое-кто из баб — вести быстро разлетаются.
Один из подошедших пнул зашевелившегося худющего в бок.
— Эти что ли хулиганят?
Каррон кивнул:
— Вяжите.
Аглая и другие девчата, наконец, подбежали, окружили Анасташу, оттеснив в сторону Каррона. А тот, будто позабыв о ней, занялся разбойниками.
— Ташка, ты уж прости меня! — скороговоркой залопотала Аглая. — Я не ведала про этих душегубов, а то ни за что рубаху бы прятать не стала.
Другие тоже задавали вопросы наперебой, кто-то пытался её ощупать. Анасташа молча кивнула Аглае, вывернулась из рук и поспешила к дому. У околицы увидела родителей. Навстречу, причитая, бежала перепуганная мать. Следом, стараясь держать себя в руках, топал взволнованный отец. Тревожно всматриваясь дочери в лицо, Огин призывал богов и грозил обидчикам всеми карами. Желана суетилась, во что-то укутывая, ощупывала. Анасташа не выдержав, вырвалась. Пробежав несколько шагов, обернулась и рявкнула:
— Одна хочу побыть!
— Куда? А ну стой! — преградила путь мужу Желана.
— Отойди, дочку спрошу!
— Спросит он. Спросит он! Вот я ужо тебе так спрошу!
Она сунула маленький кулачок мужу под нос. Огин строго посмотрел на жену, но, как обычно, не выдержав её твёрдого взгляда, махнул рукой.
Дома Анасташа заскочила в хлев. Здесь привычно пахло навозом и свежим сеном. Фыркнула и качнула головой Бурёнка, приветственно заблеяли козы. Из яслей, мурлыча, выпрыгнула полосатая кошка. Выгибая спинку, потёрлась об ногу. Ташка подняла её на руки, чмокнув прямо в мокрый нос, обняла тёплое тельце, невзирая на протесты, и свернулась калачикам на сене. Горючие слёзы хлынули из глаз. Мурка высвободилась из ослабших вдруг рук, но не ушла, уселась рядом, стала шершавым язычком вылизывать мокрую щёку.
Наплакавшись, Анасташа незаметно задремала. Потому и не знала, как прошёл суд. Не знала, что хотели жители разбойников тех повесить, да отпустил их Каррон. Заставив предварительно похоронить мёртвого подельника. Да пригрозил, чтобы и духу их не было поблизости. А если ещё раз увидит — пускай на себя пеняют. Жителям же сказал: каждый имеет право на жизнь.
Скрипнула дверь.
Ташка подняла голову.
Вошла Желана с краюхой тёплого хлеба, завёрнутого в чистую тряпицу, молча опустилась рядом. Анасташа взяла хлеб из рук матери. Аппетитный запах перебил все остальные, и в животе заурчало. Ташка, откусив маленький кусочек, принялась медленно жевать.