Все чаще приходится носить вино из клети в горницы. Оба шафера только этим и заняты; таскают его в кувшинах, в бутылках, во флягах. Пинцеш, у которого кухмистерские обязанности кончились, теперь усаживается в клети, рядом с бочкой, кран открывать да закрывать. Время от времени и сам отпивает то из одной посудины, то из другой. Слишком полно, говорит. Жалко, добро расплещется.
— Давай вина, давай. Не жалей, — покрикивает хозяин шаферам. Во-первых, потому что заранее решил: сколько выпьют, столько выпьют; случай того стоит; во-вторых, хочет, чтобы сватья его слова слышала. Он как раз с ней разговаривает возле клети.
— Уж вы мне поверьте, сватья, — говорит он ей внушительно, — мы при Марике и виду не подадим, что она летом здесь батрачила. Так что не сумневайтесь. Ведь и Адам, праотец наш, тоже на свет появился без лошади, без телеги и землю не в мешке с собой принес… О себе, конечно, говорить не годится, но одно все ж скажу: я вот — с чего начинал? Мне какое такое богатство досталось в наследство?.. — говорит Жирный Тот, пыжится, словно и свадьба для того лишь состоялась, чтобы он всему свету смог показать, какой он умный да хороший.
Тут Лайош Ямбор выскакивает из сеней, сгорбившись в три погибели; еле успевает ноги подставлять, чтоб не растянуться. Стоит минуту на ступеньках, словно выбирает, в какую сторону двинуться. Да так и не выбрав, устремляется вперед, куда глаза глядят.
«Снег идет»… — соображает он тупо; и до того становится ему грустно от этой мысли — вот-вот сердце разорвется. Словно не снегопад это, а какое-то вселенское бедствие, А ноги несут его, пока не натыкается он на угол хлева; стоит, опершись руками о стенку, голову свесив, будто горем убитый. Потом начинает как одержимый считать про себя; да только одно и то же повторяет: «Пятьдесят пять… пятьдесят пять». Одним словом, блюет. Ряженые обступают его, хлопают по спине, палками тычут — но молчат, чтобы не узнали их по голосам.
Цыгане играют все новые и новые песни, без отдыха, пары кружатся, как в водовороте. Шандор Пап сидит бледный, зубы стискивает, челюсть вперед выдвигает. Потом хватает за руку Марцихази, который вперед ее протянул — хотел показать что-то, говорит ему в лицо:
— Эт-то ерунда! Вот я раз, когда в полк попал… стало быть, говорит мне господин ротный… Смирно! Напра-во, равняйсь!.. — ревет Шандор Пап во всю глотку. Что делать, если только так и может он передать достоверно, что там у него с ротным произошло…