А солнце щедро льет золотые лучи на прекрасный край, раскинувшийся вокруг, на бескрайние равнины, на высокие горы… И то, что дома ждет Гоза жена, Марика, ощущается как какой-то чудный привкус во рту. Хорошо все-таки жить, когда чувствуешь в теле своем миллионы различных проявлений жизни; когда жарким днем трава прохладно щекочет босые ступни; когда, подняв глаза, видишь в небе кучерявое облачко, парящего орла, растрепанную галку, слышишь, как трещит о чем-то непоседа-сорока. Хорошо — быть на свете. Чувствовать, как в грудь льются волны пряного воздуха, несомого ветром с полей. Любит жизнь Красный Гоз. Так любит, что в любую минуту готов пойти за нее на смерть. Но одно дело — не бояться смерти, и другое — наступить на ржавый гвоздь, на испачканный в навозе осколок бутылки или провалиться в прикрытую травой ямку…
Раз ты беден, знай, что везде подстерегают тебя напасти. Чтоб уберечься от них — хватит ли человеку одной силы?.. С тех пор как женился Красный Гоз, огромную ответственность чувствует он — не только за себя, за мать, за Марику, но и за весь необъятный мир.
Словно бы на его силу опирается этот мир, который весь — бесконечная череда трудовых буден, кратких минут отдыха, войн; череда, что идет от отца его, через него самого к будущим детям… Его силой держится и церковь, и правление, и детский сад. Его силой тянутся вверх деревья, прорастают в земле семена, текут в своих руслах реки… Значит, любой ценой нужно сберечь эти силу — для будущего.
Сберечь, меньше работая и больше зарабатывая.
Вечером заклубились на горизонте приползшие с гор тучи; под тучами шли через поле два человека. Йошка Красный Гоз и кореш его, Йошка Тарцали. Несли с собой заступы. Несли не на плече, а в руке, чтобы, если потребуется, ловчей было размахнуться, ударить.
Спрыгнув в раскоп, подходят к одной из земляных баб, осматривают ее вокруг. Под ногами все еще похрустывают обломки древних костей: челюсти, ребра, позвонки. Да не до них сейчас корешам. Мертвым положено тлеть в земле, а живым — жить, оттягивать свой срок, сколько можно…
Один, очертив заступом круг на земле, обкапывает его, потом обтесывает получившуюся глыбу. Второй обхватывает бабу, приподымает — и приготовленная глыба встает под бабу. Та делается выше на добрый вершок; словно на скамеечку встала. Огладив бабу, сняв с нее лишнюю землю, пробуют пошатнуть. Та стоит надежно. Словно так выросла. Переходят к другой. К третьей.
К полуночи закончили кореши свое дело и двинулись обратно в деревню.
В горах давно уже начало громыхать; а теперь гроза пришла на равнину; дождь захлестал по лугам, по пашням, по высохшим руслам ручьев, прибил потревоженную землю в раскопе, разгладил бока земляных баб.