Красный Гоз живет в закуте — там, где за лавкой господина Берната переулок расширяется на целую площадь. Но почему-то никто это место площадью не зовет: все закут да закут. Три хаты стоят в закуте: кузнеца Катицы, Гозов да еще семьи Сокальи. У Гозов хата самая справная, и стоит она в середине. Никто по крайней мере не скажет, что у них даже соседей и то нету.
Небольшая, но ладная у Гозов хата; крыта она камышом, но по краю черепицей выложена. Есть и хлев, и свинарник; одна беда — нет при хате никакого сада. Но в этом ни Красный Гоз, ни хата не повинны.
Красный Гоз вдвоем с матерью живет; отец его с войны не вернулся, осталась баба с четырьмя ребятишками. Правда, люди болтали, будто старший Гоз не погиб, а в плен попал да там женился. Ну, все это лишь разговоры, потому что толком никто ничего не знает. Факт же тот, что жене его и тридцати, пожалуй, не было, когда она овдовела. Работящая, красивая была баба, и немало нашлось бы охотников взять ее в дом — да она так рассудила, что, мол, хватит судьбу пытать. И осталась сама себе хозяйка. Получала после мужа крохотную пенсию, пять пенгё в месяц, или, может, шесть, — все лучше, чем ничего. Не покладая рук трудилась, везде успевала — и четверых детей поставила на ноги, как полагается. Теперь лишь один при ней живет — самый младший, Йошка. Есть у нее и землицы немного, хольда три на выкупных землях. Хоть и солонцы наполовину, но все ж много ли, мало, а на прокорм, хлеба дает. Теперь и замуж могла бы пойти, благо время есть — да не прошли для нее годы даром. Устала, высохла она. Нынче на сына лишь надеется, на Йошку. Прокормит как-нибудь на старости лет, не придется ей просить кусок хлеба у чужих дверей.
А о том, почему ее муж и сын носят прозвище Красный Гоз, она и сама не знает. Еще бы: ведь ни красного, ни хотя бы рыжего цвета на этом парне днем с огнем не отыщешь. И отец, и дед его черными были; дед, тот совсем на цыгана походил. В деда удался и Йошка.
Волос у Йошки, как сажа, черный, а лицо белое. Но и белизна эта такова, как если бы вымазанный сажей человек хотел добела отмыться, да так и не отмылся. Белая у Йошки кожа, а все же где-то в глубине, в порах, словно бы прячется смуглая тень.
Бабка Пинцеш сказывала, что прозвище это получил еще прапрадед Йошки, самый первый Красный Гоз. А было это будто бы так: в Комади на ярмарке связался он с шулерами, которые бросали на стол три карты и приговаривали: вот он, красный, ставь на красный, — а руки у них так и мелькали, что твое мотовило. Вернее, мелькали у одного, потому что второй стоял рядом, вроде как посторонний, и ставил деньги на красное. Ну и конечно, выигрывал раз за разом. Захотелось тогда старому Гозу счастья попытать, и начал он ставить на красное, все время на красное. Один раз выиграл, два раза проиграл, а потом больше проигрывал, чем выигрывал. Так и спустил все до последнего крейцера. С тех пор прозвали Йошкина прапрадеда Красным Гозом, потому что денежки его на красном короле уплыли.