Наступил роковой для подсудимых день. Весь город стремился присутствовать при решении дела по обвинению дворянина Никандра Петровича Ичалова «в убийстве с целью ограбления» и купеческого сына Хаима Файвеловича Аарона «в недонесении об убийстве, в присвоении и сбыте бриллиантов, добытых посредством известного ему смертоубийства».
По распоряжению председателя окружного суда публика впускалась лишь по билетам. Всех мест было полтораста. Тем не менее в восемь часов утра все коридоры суда были переполнены любопытными, надеявшимися протиснуться в залу заседания. У многих были с собой корзинки с провизией. Все ожидали, что дело протянется долго. У подъезда также была толпа любопытных, которых не впускали жандармы.
Ровно в десять часов председатель открыл заседание.
Ичалов не пожелал иметь защитника.
Защитником Аарона явился известный московский адвокат. Ввели подсудимых. По обеим сторонам их стояли жандармы с обнаженными саблями. Прочитали список присяжных заседателей, и по жребию было составлено из них присутствие двенадцати комплектных и двух запасных, которых и привели к присяге. Затем был прочитан список свидетелей, которые все явились. Их также, кроме двух Руслановых, привели к присяге. Отводов ни в том, ни в другом случае не было. Всех свидетелей было девяносто девять человек, вызванных обвинительной властью. Между ними были корнет Норбах и Петровский. Защита, кроме того, вызвала четырех лиц, мне неизвестных. Более половины из лиц, бывших на балу, не были призваны в суд, так как показания их были бы совершенно бесполезны.
Секретарь прочел обвинительный акт.
Председатель, изложив вкратце сущность обвинения, спросил Ичалова, признает ли он себя виновным.
Он ответил отрицательно.
— Подсудимый Аарон! Вы обвиняетесь, во-первых, в том, что купили 22-го октября прошлого года у неизвестного вам лица в гостинице «Мир» серебряную диадему с тридцатью пятью бриллиантами и, узнав из газет, отобранных у вас при обыске, о том, что диадема, находившаяся в ваших руках, добыта посредством смертоубийства, не донесли о продавце, оказавшемся впоследствии дворянином Никандром Петровичем Ичаловым; во-вторых, в том, что, зная, что диадема была добыта посредством смертоубийства, вы присвоили ее себе, продали из нее четыре бриллианта и намеревались сбыть остальные, что вам не удалось сделать только по причинам, от вас не зависящим. Признаете ли вы себя виновным?
— Нет! — сказал Аарон, разводя руками и мотая головой. — Я совершил коммерческую сделку: купив диадему, я считал себя вправе продать четыре бриллианта и хлопотать о продаже остальных. Газеты я читал, но полагал, что известие об убийстве девицы Руслановой было газетной уткой, так как оно мне представлялось совершенно невероятным. Факт покупки диадемы не отвергаю, но не признаю за собой никакой вины. Я теряю при этом триста рублей моих собственных денег и прошу суд войти в мое положение.