Он вежливо сообщил, что Кэт в данный момент находится под домашним арестом и не может встречаться с друзьями. Она связалась с плохой компанией, объяснил он, и ей нужно побыть одной, чтобы привести голову в порядок. Я заверил мистера Гибсона, что не принадлежу ни к какой компании, ни к хорошей, ни к плохой, и что я ехал сюда целый день с одной лишь целью: увидеться с его приемной дочерью.
– Я знаю, кто ты такой, сынок, – помнится, сказал он мне. – И не думаю, что Кэтрин хочет тебя видеть. Тебя не было в здешних краях несколько месяцев, и возможно, будет только к лучшему, если ты и впредь будешь держаться от нее подальше.
Должен признать, на пару секунд меня зацепило. Это было, пожалуй, худшее, что я мог услышать. Однако, хотя каким-то краем своего существа я был склонен поверить ему, было что-то неправильное в том, что это исходило из уст мистера Гибсона. Да черта с два, Кэт никогда в жизни не стала бы делиться своими чувствами – каковы бы они ни были – с человеком, который выглядел так, словно он вторгался в страны третьего мира ради развлечения. Поэтому я спросил, не могу ли я перемолвиться парой слов хотя бы с Линдой. В ответ я услышал, что «миссис Гибсон» нет дома, хотя это было полнейшей чушью – уже перевалило за семь часов вечера, и с кухни до меня доносились запахи Линдиного фирменного рагу. Я сказал, что с радостью подожду, на что мистер Гибсон ответил, что это будет неблагоразумно с моей стороны. Когда я уселся у них на крыльце, он вызвал полицию.
Далее на сцене появился офицер Робинсон. Я был уверен, что мне наконец-то выпало хоть немного удачи – до тех пор, пока они не приветствовали друг друга по именам. Офицер Робинсон (Лесли Робинсон, как я теперь знал) отвел меня в сторону, чтобы поговорить «как мужчина с мужчиной». Он сказал, что ему, конечно же, ужасно жаль слышать о разрыве наших с Кэт отношений и что я даже не представляю, насколько он разделяет мою боль. Ему тоже довелось на его веку быть брошенным пару-тройку раз, и теперь он знает, что «порой мужчина должен просто уйти».
– У нас с Кэт не было никаких отношений, – заверил я его.
Он только рассмеялся.
– Может быть, вы не хотели этого обнародовать, но… Неужели ты думаешь, что я настолько стар, чтобы не понять, когда молодой человек влюблен?
Выражение его лица было настолько слащавым, что меня чуть не стошнило прямо ему на ботинки. С трудом удержав на месте содержимое своего желудка, я поклялся, что прибыл в Брокенхерст совсем не для того, чтобы завоевать сердце Кэт. С ней что-то не в порядке, повторял я снова и снова – однако не мог предоставить никаких доказательств. Каким бы сильным ни было мое отчаяние на тот момент, у меня не настолько поехала крыша, чтобы сообщать полицейскому о том, что моя лучшая подруга намеренно разбила чужой внедорожник.