Однажды ночью у Петрова пошла кровь горлом.
Кровь накапливалась в трахее в какой-то ямочке. Петров откашливал ее, сплевывал на ладонь и удивлялся - откуда она взялась, такая светлая и яркая. В груди щемило тоненько, будто пищал комар.
Петров сел, кровотечение прекратилось.
Петров походил немножко, ощущая сквозь шлепанцы холод бетонного пола. Положил руку на темя Мымрию. Сказал:
- Мымрий, Мымрий. Человеку, Мымрий, всегда хотелось прикоснуться к чудесному. А чудесного-то и нет. Все тривиально. Кровь из горла идет думаешь, туберкулез? Паника! Катастрофа! Черта с два - в носу лопнул сосудик, где-то ближе к носоглотке, и стекает себе кровушка тихонько в дыхательное горло.
Мымрий брякнул с отрицательным оттенком.
- Не спорь - в носу, - сказал Петров.
Мымрий брякнул еще отрицательнее.
- Я тебе говорю - в носу, - повторил Петров строже. - И не брякай, ты мне мешаешь спать.
Утром на работу заступил Кочегар.
- Воспаления легких у тебя не было? Сделай флюорограмму.
Петров позвонил Эразму, не надеясь его застать. Но Эразм оказался дома.
- Банзай! - закричал он. - Твоей Фекле сушеный осьминог не нужен? Моя отказалась. - Выслушав про кровь из горла, Эразм велел: - Немедленно на флюоростанцию. В трех проекциях проси. Флюшку покажешь мне.
На флюоростанции толпились допризывники. Все они были без червоточинки, даже без кариеса.
Петров попросил в трех проекциях. Женщина-рентгенотехник дернула ноздрей.
- Не дышите. Можете дышать.
"Наверное, глуховата", - подумал Петров.
- Я настоятельно прошу вас в трех проекциях.
- Следующий, - сказала женщина-рентгенотехник.
После работы Петров пошел домой. Что-то тревожило его, смущало. Хотелось посидеть в своем кресле у письменного стола. Жжение в груди стало сильнее, уже не как комарик пищит - как оса.
Утром принесли повестку из флюоростанции. Петрова вызывали на комиссию к пятнадцати часам. Кабинет No4. Безотлагательно! Последнее слово, наиболее странное из всего текста, было подчеркнуто красным карандашом.
Петров растерялся: какая комиссия?
Выпил кофе. Подумал: "Вот умру от туберкулеза". С полки книжного шкафа на него смотрели маленькие Анна и Аркашка. Глаза у них были недоверчивые, словно они говорили: "Не ври. Не умрешь". Петров взял себя в руки, сказал вслух:
- Сейчас от туберкулеза не умирают. Лечение сейчас хорошее. А жизнь в тубдиспансерах прекрасная, как на курорте. И влюбляются, как на курорте. Даже женятся. И пища качественная и обильная. Растолстею.
С комиссии Петров вернулся с ощущением какой-то высшей свободы. Он как бы парил на медленных крыльях. Сел к телефону и долго раздумывал звонить Софье на работу или не звонить. Получалось, что звонить ему не хочется.