Были они бережливы, трудолюбивы, скромны в желаниях. Но однажды они купили билеты на поезд в мягкий вагон и укатили в вояж, в Батуми, где бывали еще барышнями.
- Там живут турки и греки, - сказали они. - Такие страшные, полуголые, черные мужики.
Умерли они год спустя.
Представляя своих старушек в Батуми, Петров всегда испытывал гордость. Вот они, поигрывая батистовыми зонтами, как шпагами, отважно шагают по базару, и громадные черные мужики, усатые и огненноглазые, склоняются перед ними.
Петров улыбался.
- Рот до ушей, хоть завязочки пришей, - говорила в таких случаях Сонечка. - У нас дети, а твои бабки-вояжерки на что деньги транжирят? Клоунессы. Рассказывать стыдно. Еще советские женщины.
- Они не просто женщины, они Дивьи Люди, - говорил Петров.
Сонечка не знала, что две маленькие клоунессы, воспитывая свое "дитя греха", пророчили ему в жены девушку именно строгую, высокую, статную, и чтобы нога была как дорога в рай. Страстно внушали, что понятие счастья выводится из понятия "честь", как некая целостность. Тетя Нина иногда добавляла со вздохом: "Только женщина может найти свое счастье в бесчестии... Но ты не слушай, Санечка, не слушай старую дуру".
После пляжного пиршества Петров спал крепко и не сразу расслышал стук в раму. Окно комнаты было забрано металлической сеткой, чтобы не залетали в комнату одесские длинные серые комары.
"Ветер, что ли, стучит?" - думал Петров во сне.
После смерти Нины и Дины, последнее время он так их и называл, остался у него букет искусственных хризантем на письменном столе. Чистоплотная Соня принялась как-то их пылесосить, и лепестки всосались в трубу. К тому времени ямочки у Сони со щек исчезли.
Опять постучали в раму.
Петров подошел к окну.
- Александр Иванович, это я, Люба. Пустите переночевать.
Петров попытался было высадить раму. Люба в темноте засмеялась.
- Лучше откройте дверь. Я тихонько пройду босиком.
Петров открыл ей наружную дверь. На ночь ее запирали на задвижку. И чтобы войти во флигель, нужно было кого-нибудь будить.
- Откуда ты знаешь, что дверь запирается? - спросил он.
- Тс-с, - сказала Люба, крадясь по коридору на цыпочках. - Так везде же запирают на ночь.
В комнате Петров спросил:
- Где будешь спать?
- В кровати, - ответила Люба. - Больше ведь негде. Почему у вас нет дивана?
- А я где? - спросил Петров.
- И вы в кровати, - сказала Люба. - Только вы ко мне не приставайте.
- А ты ко мне.
- И я воздержусь.
Люба стащила платье, забралась в постель и вытянулась. Петров улегся на краешек к ней спиной. Она обняла его и положила на него ногу.