Эразм Полувякин пришел к ним на другой день. Принес японского супу и целую сетку мороженого морского окуня. Из сетки текло на пол. Эразм ходил по квартире с сеткой в руках и говорил:
- Обуржуазились. Пора на переделку. - Потом, спохватившись, обнял Петрова, притиснул к крепкому, как мешок муки, животу. - Привет, старик. Устроим обед "Пир водяных". Отсекай рыбкам головы, жарь. Я же супчику заварю.
У окушков голова в полтела. Глаза - как сорванные с водочных бутылок пробки.
Выпили.
Хлеб был свеж. Суп приятен. Жареная рыба вкусна.
Софья пришла. Убрала со стола водку.
- Мальвина! - закричал Эразм. - А пить?
- Чайку попьете. Александр, Анна звонила. Просит, чтобы ты у нее пожил. Она уезжает с семьей на курорт. Гульдена не с кем оставить. Поезжай прямо сейчас. Поможешь им грузиться.
- А шапка? - спросил Эразм.
- Насчет шапки я говорила. Спросите Аллу Михайловну. - Софья написала Эразму адрес. - Не вздумай ее Виолеттой назвать.
Эразм долго крепко ее обнимал, целовал рыбными губами в прическу и в щеки. А она кричала:
- Эразм, ты хулиганишь. Слушай ты, черт, только к Анне сейчас не ходи. Ты испортишь им весь отпуск. Ты у них будешь стоять в глазах, как кошмар. Им будет казаться, что диваны заляпаны шашлыками, на коврах рыбьи внутренности, в ванной вялится лещ, а на Босхе стоит сковородка с жареной колбасой.
- Не беспокойся, Сивиллочка, - сказал Полувякин, распрямляясь в монументальной позе. - Я тебя не подведу.
С Петровым он все же пошел к его дочке Анне, говоря:
- Уважение к дорогим папиным друзьям есть не что иное, как проявление любви к самому папе.
А Софья на всякий случай позвонила Анне, сказала, что у Полувякина руки в жареной рыбе и в карманах рыбий суп. И Полувякин Эразм, по извиву судьбы морской доктор, по призванию психоаналитик и диагност-маммолог, был встречен зятем. Зять сказал ему с любезной улыбкой в стальных глазах:
- Эразм Андреевич, рад познакомиться. Только сегодня говорили о вас случайно, конечно, - с начальником пароходства. Он мой большой друг. Влиятельный человек. "Жаль, - сетует, - Полувякину надоело плавать".
- Это как понимать? - спросил Эразм Полувякин. - Чтобы я дальше кухни ни ногой? Или и на кухню тоже?
- Фу, - сказала Анна. - Дядя Эразм, от тебя пахнет соленой треской. Говорят, ты был на Филиппинах?
А внук Петрова Антоша смотрел на Эразма, о котором, конечно, был много наслышан, выпучив глаза, что противоречило, как мы узнаем, его заданию на лето.
- Алигото! - сказал внук Антоша.
Эразм Полувякин вытащил из кармана пакет с японским растворимым супом, отдал ему. Воскликнул: