– Лгун… – сказала она чуть погодя. – Лживый, льстивый поросенок.
Она отдала ему сигарету, и он снова затянулся. Раньше ему никогда не хотелось перемешивать реальность с тем миром, который открывают наркотики. При его сомнительной профессии такие пристрастия могли оказаться гибельны. Укатанная дорожка к неприятностям и в могилу.
– Вдыхай, вдыхай поглубже… Это мне привозят с гор Кетамы.
– Хорош.
– Еще бы.
Фалько обычно предавался подобным забавам не один, а за компанию с кем-нибудь еще: чаще всего с женщинами, с которыми на какое-то время сводила его судьба, а потому он поневоле усваивал их привычки и склонности. Лет десять назад жена французского дипломата, торгового советника в Стамбуле, армянка по имени Клара Петракян, привела его на припортовую улицу Кара-Кёй в притон, где курили опиум. Кокаин он попробовал только однажды – в берлинском отеле «Адлон» в обществе Хильды Бунцель, модели и актрисы, известной по фильму Фрица Ланга «М»: она его таскала по самым грязным кабакам этого бесстыдного и обольстительного города, в ту пору еще сопротивлявшегося – недолго, как оказалось, – топоту сапог на своих улицах и коричневым рубашкам, заполонившим его.
– Приляг рядышком… – Мойра похлопала единственной рукой по дивану. – Иди сюда.
– Мне хорошо и здесь, – с улыбкой отказался он. – Дай мне полюбоваться на тебя.
– Тебя уже не влекут мои увядающие прелести?
Он взял ее руку и перецеловал пальцы в серебряных перстнях.
– Глупости не говори.
Он спросил себя, с кем она спит теперь, после смерти Клайва Нейпира. Наверно, ее навещают старые друзья, художники или актеры, проездом оказавшиеся в Танжере, и наверняка – горячие юные мавры, которым она хорошо платит. Мойра уже не молода, к пятидесяти четырем годам ее красота обрела иное качество и, утратив былую яркость, стала насыщеннее, а взамен свежести обрела теплоту. Тем не менее она по-своему была еще привлекательна. И разумеется, незримый, но смутно ощущаемый след от многих и таких разных жизней, вместившихся в ее бытие, делал ее женщиной совершенно особенной.
Oui, je revois les beaux matins d’avril[17].
Жан Саблон исполнял теперь «Vous qui passez sans me voir»[18], а марихуана начала оказывать свое действие. Фалько освежил рот глотком абсента и сел поудобней и поглубже. Но прежде вытащил из кобуры браунинг, положил под диван. Когда пьешь или балуешься с травой или чем почище – никакого оружия под рукой. Святой закон.
Мойра прикоснулась к его руке.
– У меня остались о тебе чудные воспоминания, мой мальчик, – сонно пробормотала она.
– А у меня – о тебе.