По словам Трехо, она сказала, что его, наверно, придется убить. И Фалько знал, что она постарается.
Наказав портье Юсуфу разбудить себя в полдень, Фалько проспал почти три часа. Прежде чем лечь, заблокировал дверь стулом и положил под подушку пистолет, поскольку начались военные действия и расслабляться совсем уж не приходилось.
Умылся и довольно долго работал со справочником по морскому праву, который служил ему дешифратором. Потом надел свежую сорочку и серый костюм взамен того, который вывозил в грязи, слетев с эспланады, спрятал деньги Трехо за шкафом, сунул пистолет в кобуру, взял плащ и шляпу и спустился по лестнице.
В холле сидел Пакито Паук и полировал ногти. Он был так свеж, чист и гладко выбрит, словно только что вышел из парикмахерской. Лишь под глазами от усталости лежали круги. На этот раз от него не пахло ни фиксатуаром, ни розовой водой. При виде Фалько он встал и пошел ему навстречу.
– Сделано, – сказал он.
– Колодец?
Пакито растянул губы в улыбке, бесконечно далекой от милосердия.
– Славный паренек этот Кассем, – он провел языком по губам. – Дельный и неробкий.
Фалько смотрел на его набрякшие от недосыпа подглазья:
– Отдохнуть, вижу, не получилось?
Паук пожал плечами:
– Да я заскочил к себе в пансион малость освежиться. Если больше не нужен тебе, пойду спать.
– Иди, конечно. Я ведь тебе вздохнуть не давал с прошлой ночи.
Паук скорчил зловещую гримасу:
– Но дело того стоило. И потом, я получил удовольствие, обрабатывая этого красного задохлика. – Он посмотрел на Фалько с любопытством. – В Саламанку доложил?
– Вот как раз иду докладывать. У нас тут радист… некто Вильяррубия.
– Мне сказали.
– Человек Лисардо Керальта.
– А вот этого – не сказали.
– Как бы то ни было, радиограммы пишу я.
– Ну да, – кивнул Паук, лукаво щуря глаз. – Ты же у нас главный! Начальство. Тебе – честь или позор.
Они распрощались на улице Дар-Баруд. Дождя не было, но пепельное небо хмурилось. Фалько взглянул на часы и зашел в «Риф», где неторопливо съел рыбу на гриле. Выкурив сигарету, уплатил по счету, дошел до Соко-Чико, а оттуда, срезав путь через мясные и овощные ряды, – до европейской части города. Дважды останавливался, проверяя, нет ли слежки, а потом, уже рядом с консульством Франции, метров двадцать шел, вглядываясь в лица тех, кто двигался навстречу. Наконец, успокоившись на этот счет, пересек улицу, пропустил трамвай, обогнул полицейского, регулировавшего поток машин и экипажей, и, войдя в «Кафе де Пари», сразу направился к стойке, как бы намереваясь позвонить.
Вильяррубия сидел за одним из первых столиков. В рубашке-апаш и брюках-гольф он казался еще моложе и походил на студента. Едва завидев Фалько, он поднялся и вышел из кафе, а тот тронулся следом. На расстоянии друг от друга они зашагали по левой стороне бульвара Пастера. Когда возле дома № 28 радист перешел на правую, Фалько, оглядевшись, сделал то же самое.