– Дальнейшая их судьба – забота консульства, – пояснил Фалько.
Консул, немного успокоившись, кивнул. Он смотрел на свои руки, словно желал убедиться, что они у него чистые.
– Да-да, конечно. На этом этапе мы сможем вмешаться совершенно открыто. Это уже будет гуманитарная акция.
– А особый гуманизм проявите по отношению к Киросу.
– Разумеется. Сделаем все, что в наших силах.
– Вы получили инструкции относительно его семьи?
– Мы этим занимаемся. Капитан может воссоединиться с женой и дочерьми в Португалии или во Франции. Где захочет.
Фалько кивнул:
– Я скажу ему.
– Готовим паспорт. А деньги?
– Получит, как только подпишет бумагу.
Консул явно хотел сказать что-то еще, но не решался. Снова взял и принялся вертеть ложечку. Фалько поборол искушение вырвать ее и выбросить в окно.
– А если подпишет, как вы думаете поступить с коммунистическими агентами? – спросил консул, выделив слово «вы». – Они будут на борту?
– Вряд ли. Обычно они ночуют в отеле.
– И что вы намереваетесь с ними делать?
Фалько переглянулся с Навиа, который остался непроницаем и безмолвен. Выпутывайся сам как знаешь, прочел Фалько в этом молчании. Мокрые дела – это по твоей части. Мне в море и без того мокро. Мое дело – кораблем командовать.
– Пока еще не знаю. – Фалько сделал вид, что размышляет. – Или не всё знаю.
– Ликвидировать их, – брякнул консул, словно приняв трудное решение. – Ну, или что-то в этом роде.
Он произнес эти слова вполголоса, со стыдливым восторгом старой девы строгих правил, оказавшейся в руках умелого соблазнителя. Фалько задержал на нем взгляд, а потом взял со стола свою чашку с чаем. Он вспоминал ледяное бесстрастие Пакито Паука, струю крови, хлынувшую из перерезанного горла Хуана Трехо и едва не забрызгавшую ему башмаки, сонную артерию Евы, пульсировавшую под его губами.
– Ну, ясно, – пробормотал он. – В этом роде…
Чай, оказалось, остыл. И отдавал горечью.
День выдался нежаркий и пасмурный. Распрощавшись с консулом и Навиа, Фалько направился к дому своего радиста по крытым узким улочкам рынка. В этот час там было людно – лоточники в бурнусах зычно предлагали свой товар, европейские дамы в шляпах и мавританки с закрытыми лицами несли корзины с покупками. Пахло сырым мясом, рыбой, свежей зеленью, зрелыми финиками, арабскими специями.
Проходя мимо прилавка, он увидел, как торговец, по просьбе покупателя отрубив голову курице, придерживает за лапы ее бившуюся в судорогах тушку, покуда кровь стекает в подставленный лоток. Фалько не нуждался в ассоциациях такого рода, но все же при виде этой сцены инстинктивно огляделся. Он не питал особенных иллюзий по поводу визита Евы и того, как сложится в дальнейшем этот день. Он обещал быть тяжелым, а в его мире трудные дни неизменно оказывались днями опасными.