– Он всего лишь передавал шифровки, содержание которых было ему неизвестно.
– Это хорошо… Это очень хорошо… Не представляете, как вы меня успокоили… Это значит, что главного из него не вытянули.
Фалько снова показал на ожоги и порезы:
– В том-то и была его беда… Ему нечего было рассказывать, а они считали, что есть. И потратили целую ночь, чтобы убедиться в его правоте.
– Ах, бедняга…
Фалько взглянул на неплотно сомкнутые веки радиста, на его умиротворенное лицо и пробормотал:
– Хороший был парень.
– Да-да, конечно… – Рексач значительно покивал. – Хороший.
Такова была эпитафия, которой удостоился радист Вильяррубия.
Следующие полтора часа Фалько провел в беспрерывной суете. Передохнуть некогда – время поджимало, а дел невпроворот.
Лишившись радиосвязи, не доверяя телефону в отеле – на коммутаторе могли подслушивать, Фалько мог рассчитывать только на телеграф. Испанское отделение связи по очевидным причинам не годилось, французское вызывало сомнения, и потому оставалось только британское. Он отправился туда и довольно долго сидел за столом, обмакивая перо в чернильницу и тщательно сочиняя адмиралу телеграммы, состоявшие большей частью из намеков и иносказаний.
Прошло немало времени, прежде чем он остался доволен результатом и начал переписывать набело текст, сводившийся к сообщению о гибели радиста и о скором завершении операции с капитаном Киросом, которого удалось подкупить. Ответа он не ждал и потому, передав бланки в окошечко – его обслуживал безразличный и четкий клерк, ни разу не поднявший на него глаз, – расплатился и вышел на улицу.
Едва ли после налета на бульвар Пастера красные решат напасть и на него тоже – по крайней мере, не сейчас. Он был уверен в этом, но, как известно, уверенностями вымощена дорога на кладбище. А потому он не расслаблялся и соблюдал все мыслимые меры предосторожности, кружил по городу, путая следы, проверялся, следил за прихотливой геометрией углов и кривых, прикидывая возможные секторы обстрела, намечал пути отступления на случай опасности, обходил подозрительные закоулки, где так легко получить нож в бок или пулю в упор.
В животе было пусто, но он отказался от идеи остановиться и перекусить где-нибудь. Незачем подставлять себя как неподвижную мишень. Лучше продолжать неспешно двигаться, сберегая силы, чтобы в нужный момент использовать их, шагать со спокойным видом, но зорко поглядывая по сторонам. Руки он держал в карманах, а взглядом из-под шляпы, стремительным, как у ловчего сокола, обшаривал лица прохожих, оценивая детали, выстраивая сценарии, ибо в конце концов речь шла о разнице меж тем, чтобы продолжать дышать или лечь куском мяса на мраморный стол в морге.