Наверно, вот так и бывает перед смертью, подумал он.
Цепкие и твердые, как клещи, руки Евы сомкнулись у него на горле и сжимали его неумолимо. Лица мужчины и женщины были очень близко друг к другу, и в нескольких миллиметрах от себя Фалько ощущал бурное, прерывистое дыхание Евы, слышал, как она покряхтывает от яростных усилий, неизбежных, когда убиваешь человека голыми руками.
И в этот миг он испытал возбуждение.
Он сам бы не поверил, однако сомневаться не приходилось. В тот миг, когда он, распластанный на земле, прижатый к ней телом женщины, пытавшейся его задушить, совсем уж было стал уплывать на дальний темный берег, внезапно окрепшая плоть недвусмысленно устремилась к вершине тупого угла, образованного бедрами, которыми она стискивала его.
Кажется, сказал он себе, смерть откладывается.
Он бы рассмеялся, будь у него на это время и запас воздуха. Но вместо того вспомнил, что одно из самых уязвимых мест у женщины – ее грудь. Сиськи, выражаясь вульгарно.
Имелись они и у Евы. В количестве двух.
Он выбрал правую, оказавшуюся чуть ближе, и, собрав последние силы, стал яростно бить по ней до тех пор, пока не почувствовал, что пальцы, стискивавшие его горло, чуть ослабли. Тогда он ударил Еву головой в лицо – целясь в нос, но угодил в подбородок. Однако что-то все же хрустнуло, и вскрикнувшая от боли Ева наконец разжала хватку. Пнув коленом, Фалько сбросил ее с себя, перекатился и сумел подняться на ноги. Но и женщина, оказавшаяся совсем близко, опомнилась почти мгновенно и распрямилась как пружина, однако Фалько уже владел собой и наконец-то управлял хореографией схватки.
– Брось, – сказал он устало и почти примирительно.
Он видел только, как сверкают глаза на ее невидимом в темноте лице. Она вдруг замерла, застыла, словно пыталась впустить в сознание смысл этого слова. Понять услышанное. Через мгновение ее тень со сдавленным хрипловатым криком вновь ринулась в атаку.
Фалько встретил ее ударом в скулу, потом в солнечное сплетение и вновь в скулу. Ева упала на колени, а Фалько, перед новым ударом желавший немного отдышаться, провел по лицу и почувствовал на ладони кровь. Свою – или ее. В такой тьме не определишь.
– Ну хватит уже, хватит… – предложил он.
Ева, хрипя от ярости, ворочалась на земле в попытке подняться. Но от пинка в голову повалилась наземь и осталась неподвижна.