– Наверно… Если поможешь.
– Помогу только подняться. – Фалько показал на тела. – Мне же ее придется нести.
– Ты что – оставил эту тварь в живых?
– Оставил.
– Так добей. Чего ждешь?
– Ответ неверный. Мы ее унесем.
Паук тоже поднялся на ноги, прижимая платки к продырявленной груди.
– И куда? – спросил он удивленно.
– Вон туда, наверх. – Фалько показал на тропинку, которая вела к калитке под стеной. – К Мойре.
– Да ты спятил!
– Может быть.
– На наших войнах, котик, пленных не берут.
– Сегодня будет иначе.
Он подобрал с земли и надел пиджак. Потом подошел к Еве, которая уже очнулась. Наклонился, слушая ее слабый стон. Дышит нормально, с облегчением понял он, пульс замедленный, но ровный. Ощупал ей голову и обнаружил под волосами большую шишку. Из носа шла кровь.
Паук тоже подобрался поближе и встал рядом, но не слишком близко. Дотронулся до лежащей ногой.
– Я видел, как она тебя обрабатывала. Чума, а не баба. Настоящая чума.
– Чуть не убила.
– Ага…
– Помоги-ка мне ее приподнять, – попросил Фалько.
– Еще чего. Да черт бы с ней, пошли. Пристрелить эту тварь – и вся недолга. Пристрели, я тебе говорю.
– А я говорю – помоги.
Отдуваясь, брюзжа и жалуясь на боль в груди, Пакито все же помог Фалько взвалить Еву на плечи. Ноша была тяжела.
– Что ты с ней сделал? – спросил Паук, покуда они ковыляли вверх по склону, залитому лунным светом.
– Трахнул по башке.
– При чем тут башка, спрашивается? – ухмыльнулся Паук.
Бросалось в глаза, что Мойра Николаос не очень обрадовалась ночному визиту. Едва переводя дух после подъема по крутым ступеням, перед ней предстал Фалько с какой-то женщиной на спине да в сопровождении раненого, причем все трое были вымазаны грязью и кровью, своей и чужой. Впрочем, незваных гостей Мойра все же не прогнала. Рука, так сказать, не поднялась. Старая любовь не ржавеет, Фалько это знал. И учитывал. Как человек предусмотрительный, он еще накануне днем уведомил Мойру – напрямик и без экивоков. Его порывы точно выверенной искренности неизменно приносили успех в общении и с мужчинами, и особенно с женщинами. Он всю жизнь продолжал оттачивать это мастерство. Мне наверняка потребуется твоя помощь, сказал он вчера в продолжение своего краткого визита, сидя рядом с Мойрой на террасе с сигаретой в одной руке и бокалом перно в другой. По мере сил изображая мальчика-паиньку. Если вдруг что пойдет не так, твой дом будет единственным местом в Танжере, где я смогу найти убежище, сказал он. Другого нет. Ты мое единственное спасение – и дальше в таком вот роде.
– Об этом ты ничего мне не говорил, – сказала она сейчас, увидев их.