Тем не менее Фалько огорчало, когда к работе холодного механизма, управлявшего и мыслями его, и поступками, к суховатому – «циничному», уточнил бы адмирал, – безразличию к добру и злу, примешивались чувства, контролю не поддававшиеся. Все, что нельзя было разложить по полочкам в итоге здравого размышления в компании с сигаретой и рюмкой или с несколькими миллиграммами ацетилсалициловой кислоты и кофеина, томило беспокойством, пригибало к земле ненужным и даже опасным бременем, которое приходилось волочь, проходя пустыней своей жизни. А она у него, между прочим, одна – другой не будет. В битвах определенного рода на небеса попадают только мученики, а он, хоть, может быть, в один далеко не прекрасный день и будет замучен насмерть и погибнет, воя от непереносимой боли, если не успеет принять цианид или еще какое-нибудь эффективное и быстрое средство, – все равно в мученики не годится. Ну никак.
Его дело – вести игру, понимаемую как цель, а не как средство. И не рассчитывать на приз в конце. В райские чертоги, забронированные для героев, ему хода нет. Доступа не будет.
– Проваливай, Бакунин.
Чувствуя, как текут дождевые капли по волосам и по лицу, он сунул руки в карманы и через засаженную кустарником эспланаду двинулся в сторону европейской части города. Пес постоял минутку и пошел следом, по пятам.
– Уйди, я сказал.
На этот раз пес опустил уши и немного отстал. Посреди эспланады Фалько остановился – и пес тоже: присел метрах в трех-четырех, печально постукивая хвостом о землю.
Фалько наклонился, подобрал камень и стал медленно выпрямляться, не сводя глаз с пса: тот – одинокий, промокший, с большими печальными глазами, с высунутым меж клыков языком, подергивающимся от частого дыхания, – в эту минуту отчетливо напоминал его самого.
– Сочувствую тебе, товарищ.
Швырнул камень и, пройдя шагов двадцать, оглянулся. Пес не трогался с места и глядел ему вслед.
В отдалении под темным небом вырисовывались в тумане мачты яхт рядом с портальными кранами и крышами пакгаузов. Яхты класса «люкс», подумал Фалько. Безобидные, белоснежно-стерильные, они резко отличались от серых боевых кораблей и облупленных грязных сухогрузов – те и другие бросали вызов морской стихии и людям не просто так, а во имя какого-то дела и шли навстречу своей судьбе сквозь штормы и орудийный огонь. «Маунт-Касл» и «Мартин Альварес», дичь и охотник, честно исполняли свой долг. Что общего у них с этими белыми, стильными, вылощенными эфемерностями, которые рискуют выходить в открытое море, только если небо безоблачно, а безопасность гарантирована? Фалько злорадно представил, как налетает гигантская волна и в щепки расшибает о бетонный причал отделанные красным и тиковым деревом каюты. Недалек тот день, с жестокой улыбкой подумал он, когда люди своими руками совершат то, на что пока не решается застенчивая природа. Да-да. Они усердно работают над этим.