Удар (Панфёров) - страница 5

— Хотел польстить, право-слово. Продать охота.

Аким Морев захохотал:

— Ах, дипломат шиворот-навыворот. Давно торговлишкой промышляете?

— С малолетства. Купец я был первой гильдии, по фамилии Кукуев. Гремел. По всей Волге гремел. Пароходы мои бегали, баржи. Персидским товаром всю Россию забрасывал.

— И почему ж так оскудел?

— Осознал вредность, — видимо, испытанной фразой, быстро ответил старичок. — Истинно: осознал и в ногу с народом пошел.

— А это что ж, народное дело? — еле сдерживая смех, показывая на стерлядку, произнес Аким Морев.

— А вы купите ее, стерлядку, вот и перейдет к народу.

— Ишь ты. Ну берем. Каюта люкс.

— Всю?

— Мы оптовики.

— Вот тебе и не покупают! — воскликнул старичок и метнулся вниз.

Иван Евдокимович стоял на предпоследней лестничной площадке и смотрел в сторону города такими грустными глазами, словно навсегда прощался с любимым человеком.

Отсюда город был виден так же, как виден, например, памятник, когда к нему подойдешь почти вплотную. Вон вьется гудронированная дорога, убегая в гору, петляя меж увядающих трав, поникших цветов; по хребтине горы тянется кремлевская стена, изъеденная ветрами, морозами, солнцем; на ней тут и там темнеют огромные пятна, похожие на гигантские оспины; за стеной горят на солнце верхушки новых каменных зданий и возвышается купол старинного собора.

«Почему же такая тоска в глазах моего академика?» — встревоженно подумал Аким Морев.

— Вчера, когда вы отправились в обком партии, — начал академик, как бы отвечая на вопрос Акима Морева, — я взял такси и проехался по городу. Жил я тут эдак лет тридцать тому назад. Юнец. Ну, что говорить — все неузнаваемо: узенькие, грязненькие улочки превратились в широкие, светлые; купеческие пузатенькие особнячки вытеснены многоэтажными домами, пролетки — автомобилями, за городом на пустыре вырос колоссальный автомобильный завод со своим городом, пожалуй, большим, нежели старый Нижний; обновился «старик Сормово». В Нижнем кабаков, шинков, притонов, трактиров было — как клопов в кровати у плохой хозяйки. Народ старый облик Нижнего уничтожил. Появились клубы, новые школы, высшие учебные заведения, дворцы культуры… Все стало другим — дома, улицы, площади, люди. От старого Нижнего остались только вот эти, — Иван Евдокимович кивком головы показал на торгашей, сидящих на песчаном берегу. — Вы думаете, Аким Петрович, это все так себе людишки? Нет. Тут и дворяне, и бывшие купцы, и бывшие владельцы фабричонок, пароходов. Здесь тот самый мирок, который революция отовсюду изгнала… вот сюда — подыхать. А ведь, бывало, они тон задавали, Русью правили. А ныне догорают… как огарок свечи… — Он снова кивнул на «измызганных людишек», затем неожиданно смолк.