А вот стал ли он любимым для нее… Как и мой Лешка.
Вздохнула грустно, пытаясь понять, ревную ли до сих пор. По идее, при мысли об этой воровке чужих мужей и, собственно, самом муже сердце должно скакать галопом. А вот не скачет, стучит себе ровно. Я бы даже сказала – как-то отстраненно.
Наверное, правы мама с бабушкой: женщины в нашем роду действительно прокляты. Раз стоит только выйти замуж, и все, конец лав стори. Раньше я в это не верила, но после знакомства с Адальфивой была вынуждена пересмотреть свои жизненные убеждения.
Я сидела в карете все то время, пока маги приносили в жертву невинное существо и призывали в лабиринт души умерших. Алианы стояли неподалеку, совершенно спокойные, безразличные к смерти животного. Наверное, для них жертвоприношение в порядке вещей. Мне же многие здешние обычаи казались дикими, страшными и отвратительными.
– Княжна, вы что здесь, уснули? – вырвала меня из мира мрачных раздумий эссель Тьюлин, несколько раз ударив кулаком по изрисованному морозными узорами стеклу. Скомандовала резко, словно я была не невестой, представительницей древнего дворянского рода, а новобранцем, призванным на войну: – Скорее за мной! Будете входить в лабиринт третьей.
Жаль, что не минус первой, то есть не входить в него вообще.
Подобрав юбки, я покинула карету и поплелась за распорядительницей отбора, чувствуя себя еще одним жертвенным теленком. На магов и туда, где снег окрасился багровым, старалась не смотреть.
– Лучше бы Герхильду пустили кровь, – бормотала себе под нос, следя за тем, как в туманном зеве лабиринта исчезает первая невеста – Гленда.
– А ему и пустили, – услышав мое ворчание, сказала Майлона, переминавшаяся с ноги на ногу в попытке согреться. – Ты что, не следила за призывом? Это же было так интересно! Только его великолепие жаль немного. Резать ладони, должно быть, очень больно. Но иначе, без крови потомка, покойные ари не откликнулись бы на наш призыв.
– Не больнее, чем когда тебе перерезают глотку, – буркнула я, невольно посмотрев в ту сторону, где лежало мертвое, истекающее кровью животное.
Темная, почти черная. Под ней таял снег, а у меня внутри от этого зрелища, наоборот, все холодело. Почувствовав, как к горлу подступает терпкий комок, отвернулась и услышала собственное имя.
– Эсселин Фьярра-Мадерика Сольвер, вы следующая! – приговором прозвучали слова.
Я последовала к воротам, провожаемая дюжиной взглядов. Один из них то заставлял покрываться испариной и провоцировал учащенное сердцебиение, то морозил меня с ног до головы. Сейчас я чувствовала его как никогда остро, всем своим естеством. И даже когда туман за спиной сомкнулся, скрыв меня от наблюдателей этого безумства, продолжала ощущать тальдена. Каждым сантиметром кожи, каждым своим волоском. Будто Ледяной по пятам следовал за мной.