И так хочется, чтобы она продолжала звучать, никогда не смолкала.
– Именно поэтому я не видела вас последние дни? – напомнил о себе лед обиды, сковавший сердце, прежде чем растаять бесследно. – Предпочитаете ревновать на расстоянии?
– Я должен избегать вас, – просто объяснился Герхильд.
– Вам так велели старейшины? Эссель Тьюлин?
Чтоб у них у всех после сегодняшнего ужина случилось несварение желудка!
– Я сам так себе велел. – И снова сладостный миг единения, когда дыхание скользит по губам незримой лаской, жарким шепотом, от которого по телу разбегаются мурашки. – Вы, Фьярра, – искушение. Мой самый опасный соблазн. Я не настолько ледяной, каким меня все привыкли считать. И выдержка у меня не железная.
Я говорила, что мне жарко? Ничего подобного! Раньше это можно было сравнить с лучами заходящего солнца. Зато теперь я сгорала, как свечка. От пламени его и моих чувств.
Облизнула пересохшие губы, спросила, не узнавая собственный голос:
– Значит, продолжите меня избегать?
– Для вашего же блага.
Шаг назад, реверанс, ответный поклон и обжигающий прощальный взгляд. Музыка стихает, но лишь на мгновенье, чтобы потом брызнуть с каменной ложи громкой, живой мелодией.
Придворные радостно зашумели, приветствуя новый танец. Я бы с удовольствием еще погуляла по залу; понятное дело, не абы с кем, а в компании… В общем, не будем тыкать пальцем. Но тут, как обычно, очень и очень некстати перед нами блестящим монолитом выросла эссель Тьюлин. В белоснежном платье ее можно было запросто перепутать со снеговиком. Глаза круглые, что две монетки. Щеки же будто свеклой натерли. Не хватало только носа-морковки. Он у нее, скорее, больше похож на картошку.
Придворная дама была опять чем-то недовольна и, судя по воинственно оттопыренной нижней губе, явилась чинить разборки. Как оказалось, не со мной, а со Скальде. Эссель Тьюлин обрушилась на тальдена с намеками, больше смахивавшими на упреки. Мол, раз одной алиане уделил внимание, давай иди и со всеми остальными вытанцовывай. Чтобы не обижались.
Пока она строчила словами, будто из пулемета, без сожалений опустошая «обойму», во внешнем облике Скальде ничего не менялось. Только на шее чуть заметно вздулась темная жилка и сильнее обозначились на скулах желваки.
Я уже всерьез задумалась о том, что скоро веселый праздник незаметно сменится грустным торжеством – пышными поминками придворной свахи. Герхильд же тем временем подхватил мадам под руку и потащил в сторону. Из-за какофонии, царившей в зале, я не могла расслышать, о чем они там толкуют. Но судя по лицу почтенной дамы, приобретшему меловой оттенок, в кои-то веки наставляла не она, а наставляли ее.