— Там где есть начало — есть конец. — Сказал Хранитель. — Это непреложная истина. Конец солнечной системы — есть начало новой. И так до бесконечности. Все они похожи между собой, как жизнь и смерть.
Для вошедшего — сюда этот мир бесконечен — Венера лишь вулканический отблеск истинного мира, спрятанного внутри бесконечной планеты. В ней заключена вселенная смерти. На поверхности существуют души людей, искупивших грехи, а здесь, внутри ее, лишь те, кому поверхность еще не заслужена — спускаются сюда для обретения мук.
Бог дал вам радость наслаждения жизнью, Он дал вам закон, но вы решили закон переиначить, под свой извращенный ум — наделяя пустоту — ценностью; оправдывая насилие, или убивая наслаждения.
Крюк подцепил кольцо решетки и потащил ее вверх, к потолку. Герман посмотрел вниз, но ни Хранителя, ни кого-либо еще, там не оказалось.
Вокруг Германа качались люди в одиночестве — в своих решетках. Они плакали, разговаривали сами с собой, мучились от боли. Тела их были изранены и раны их кровоточили. Сколько Герман не звал их, они не слышали его, или делали вид, что не слышат.
Прошло некоторое время, и внизу появилась площадка среди лавы, с человеком на площадке. Человек прыгал на каменной плите — он бегал на одном месте, разговаривал с пустотой, но решетка сомкнулась над ним, и новый крюк спустился на цепи. Человек увидел андроида. Он кричал что-то ему, но все звуки перемешались в неразборчивые непонятные слова, словно один смешанный грубый шум.
Теперь Герман понимал, что люди, которых он звал, не понимали его — они были здесь давно и привыкли заниматься только собой, а не тратить бесполезно время на других заключенных ада.
Время шло, но ничего не происходило: ни связи с Землей, ни посетителей — ничего, лишь стоны и крики от боли, вокруг Германа. Андроид отжимался на каменном полу, приседал, ходил по кругу решетки, спал, и вновь по кругу — занимая так свое время. Герман сначала пел песни, потом просто выл и кричал от тоски. Он пытался разбить решетку кулаками, разбивая металлические руки в кровь. Через долгие промежутки времени, приводили к нему Таю — она целовала андроида, говорила о любви и вновь ее уводили. Герман зачастую прыгал за женой через лаву, иногда не допрыгивая до берега, падал в нее обжигаясь. Он разбивал свои колени. Когда берег должен был оказаться под ним — берег заменяла плита-пол решетки.
Герман интересовался у прислужников — сколько времени он уже здесь, а после долгих споров андроид слышал:
— …четыре… десять… сто… тысяча… десять тысяч лет.
Андроид привык к боли — она единственная была его спутником и собеседником.