Во время ужина, с обоюдного согласия, они обсуждали более приятные вещи.
Позднее, когда Андре вспоминал столовую с красными бархатными шторами и стенами, обтянутыми тканью, призрачный свет свечей, красавицу Герду, подающую лосося со щавелем, ее светлые волосы, уложенные короной, позвякивание жемчужного ожерелья Евы, смех Карла, разливающего шабли, он думал о том, что испытал в тот вечер бесподобное чувство умиротворенности и что нега и уют, окружавшие его, заглушили самые темные предчувствия.
Валентина плеснула себе в бокал коньяка и выпила одним глотком. Ощутив жжение в горле, она пришла в себя. После встречи, состоявшейся во второй половине дня в банке Фуркруа, она словно окаменела.
Несколькими днями ранее у ее отца случился сердечный приступ. Узнав эту новость, Валентина задрожала и ощутила непреодолимое желание тут же мчаться в отчий дом, никого не предупредив, лишь бы не дать оборваться той тонкой ниточке, что связывала ее с ушедшим детством.
И вот нотариус сообщил ей, что Рене Депрель скончался, причем перед смертью он был полностью разорен вследствие рискованных денежных инвестиций. Дом в Бургундии заложен. Сжав кулаки, Валентина слушала, не моргая, но в это же время ее сердце билось столь сильно, что молодой женщине приходилось напрягаться, чтобы расслышать, о чем бормочет этот маленький сгорбленный человечек. Слава богу, Андре уехал в Нью-Йорк! Ей была ненавистна сама мысль, что он мог находиться рядом, здесь, в этом строгом кабинете, где от всего веяло порядком и кропотливым трудом. Мысль, что ее муж предложил бы уплатить долги ее отца, ужасала.
Когда нотариус сообщил молодой женщине имя человека, который сможет рассказать ей подробнее, как следует действовать дальше, Валентина испытала приступ дурноты: всем занимался некий господин Пьер Венелль из банка Фуркруа. Пьер никогда не говорил, что ведет какие-то дела с Рене Депрелем. Думая о том, что ей следует связаться с Венеллем, Валентина чувствовала себя все хуже и хуже, но все же она взяла себя в руки и позвонила Пьеру, который попросил мадам Фонтеруа приехать к нему в контору.
Измученная, с темными кругами под глазами, молодая женщина подъехала к банку и попросила шофера остановиться у входа в здание.
В коридорах банка свет был рассеянным, а толстые ковры заглушали шаги.
Пьер поцеловал Валентину в щеку, прошептал слова соболезнования и предложил ей кресло. Строгая комната, украшенная лишь двумя полотнами в серых тонах, на которых были изображены крыши Парижа, показалась красавице леденящей душу. На письменном столе банкира не лежало ни единой бумажки, а лишь возвышалась лампа в виде кобры. Очевидно, эта деталь интерьера была призвана озадачить посетителя. Валентина указала на это хозяину кабинета.