Один дал мне тумака, другой — подножку.
Но я уже знал уличные правила — ябедам и маменькиным сынкам на улице жизни нет. Кровь из носа я унял, полежав на спине, и никому жаловаться не стал.
Только этого было мало. Меня ещё столкнули с обрыва в речку. А я не умел плавать, никогда ещё не купался в глубокой реке. Но, пуская пузыри, захлёбываясь, я всё равно не кричал. Заметив, что я тону, меня вытащил крепкой рукой какой-то беловолосый мальчишка с удивительно тёмным лицом.
— Чей такой? Почему тонул? — спросил он по-русски.
— Тёти Надии, — ответил я по-мордовски. — Плавать не умею, вот и тонул.
— Ладно, — сказал паренёк тоже по-нашему, — я тебя научу. — А ребятам крикнул по-русски: — Отстаньте от него, я его беру в товарищи! Как тебя звать, парень? Саша? Сашок! — Он протянул руку.
— Здравствуй! — Я стиснул его ладонь. Мне до того было радостно, что русский мальчик так же говорит по-нашему, как по-своему. И другие ребята понимали здесь по-мордовски, но почему-то отвечали мне только по-русски. Я спросил об этом Гришу, так звали моего защитника.
Он ответил:
— Важничает кулачьё! — и скривил губы в презрительную усмешку.
Я тоже усмехнулся и стал презирать кулачьё. Мы пошли вместе с Гришей поиграть, чтобы крепче подружиться. Зашли в сельскую кузницу, где работал его отец. Гриша частенько помогал ему, то раздувая горн, то поддерживая полосу раскалённого железа. Приучаясь к отцовскому делу, он рос крепышом. Был самым сильным и смелым среди ребят улицы.
Мы долго играли в кузнеца и подручного в кузнице, которая в праздник пустовала. Досыта назвонились в железяки, ударяя разными молотками. Наглотались пыли, раздувая горн без огня. Всласть вымазались сажей. Потом бегали в речку отмываться.
Это был самый счастливый день моей новой жизни. А ночью я бредил, метался, у меня был жар, и тётка дала мне выпить такой горький порошок, что я вспотел, и всё прошло.
Моей дружбе с Гришей кое-кто позавидовал. Это был плотный, коренастый паренёк, по имени Андрон, а по прозвищу «Конопач». На его скуластом лице смешно лепились красные веснушки.
— Охота тебе с чумазым в пыли возиться, пойдём со мной на луг, Учителкин! (Мою тётю Надию здесь звали «учителка», а меня стали звать «Учителкин».) За конями пойдём!
На плечах у Андрона звенели удилами две уздечки. Можно ли было отказаться? За конями!
Мы нашли их на лугу стреноженными. Встреченный приветливым ржанием, Конопач быстро снял путы. Накинул уздечки. Подсадил меня на пегую лошадь, сам ловко, как зверёк, вскочил на гнедую. И мы поскакали.