— Вы меня спрашивали…
— Знали ли вы Элен Ланж?..
— Бесполезно было бы это отрицать…
— Вы ненавидели ее?
Имей Мегрэ такую возможность, он подал бы коллеге знак, что тот пошел по неверному пути.
И действительно, мужчина посмотрел на Лекёра с неподдельным изумлением; в эту минуту шестидесятилетний человек проявил почти детскую наивность.
— Почему? — пробормотал он. — За что я должен был ее ненавидеть?
Он повернулся к Мегрэ, словно приглашая его в свидетели.
— Вы любили ее?
Лекёр и Мегрэ наблюдали неожиданную трансформацию его поведения. Он нахмурил брови, пытаясь понять.
Два последних вопроса удивили его так, словно они меняли суть дела.
— Я не очень хорошо понимаю… — проговорил он, вновь посмотрев на них поочередно, надолго задержав взгляд на лице Мегрэ.
Чувствовалось, что возникло какое-то недоразумение.
— Вы навещали ее в квартире на улице Нотр-Дам-де-Лоретт?..
— Да…
Казалось, он хотел добавить: «Но какое это имеет значение?»
— Полагаю, что именно вы платили за квартиру?
Пелардо едва заметно кивнул.
— Она была вашей секретаршей?
— Одной из моих служащих…
— Ваша связь длилась несколько лет…
Недоразумение не исчезало, это было заметно.
— Я приходил к ней один или два раза в неделю…
— Ваша жена знала об этом?
— Разумеется, нет…
— Но в какой-то момент она все-таки узнала?
— Нет…
— А сейчас знает?
Бедный Пелардо производил впечатление человека, который все время наталкивался на одну и ту же стену.
— Сейчас — тем более… Это не имеет никакого отношения…
Никакого отношения к чему? К преступлению? К телефонным звонкам? Каждый говорил на своем языке, каждый развивал свою мысль, и в конце концов они с изумлением обнаружили, что ни тот, ни другой не понимают друг друга.
Взгляд Лекёра остановился на стоявшем на столе телефонном аппарате. Казалось, комиссар не решался снять трубку. Потом он заметил небольшую пластинку с белой кнопкой и наконец нажал на нее.
— Вы позволите?.. Не знаю, где именно раздастся звонок, если телефон вообще работает… Посмотрим, придет ли кто-нибудь…
Ему нужен был перерыв, и все стали ждать в тишине, стараясь не смотреть друг на друга. Из троих мужчин Пелардо лучше владел собой, казался самым спокойным, по крайней мере, именно так выглядел.
Впрочем, он проиграл партию, и ему больше нечего было терять.
Наконец они услышали, как где-то очень далеко застучали шаги по ступеням железной лестницы, потом они раздались в одном коридоре, в другом — и вот уже кто-то робко постучал в дверь.
— Войдите!
Это был совсем молодой боец республиканских рот безопасности, в ладно подогнанной по фигуре форме с блестящими, начищенными до блеска пуговицами. Сидевшие в комнате мужчины были гораздо старше его, и по сравнению с ними он казался воплощением жизненной силы и энергии.