"Из всей моей родни я признаю отца и вас с дядей Веней, - говорит Настя. - Я хочу родить Сережу".
А Сережа шагнул в пустоту, отстреливаясь. Последнее, что он видел, было синее море и белые птицы. Белые птицы и белые облака. Белые птицы падают в море. И, не долетая до воды, превращаются в черные тени...
Шарп натанцевался. Пришел.
- Славяне, - сказал, - с нервами стало плохо. Если человек кричит на продавщицу, хоть она того и заслуживает, - стало быть, у человека уже нету точки опоры.
А какая-то женщина размером с кабинетный рояль, прислоненный к стене, говорит Шарпу:
- А я? Плевала я на эту точку. Дайте мне Архимеда - и я для него переверну мир.
- Я вам Архимед, - говорит ей Венька Шарп, и они с роялью скачут танцевать.
А у Сережи не было точки опоры. Но, может быть, в тот момент Сережа подумал о Насте.
Гости, особенно лысые мужья золоченых старух, улыбались Виктору Ивановичу. Они, разумеется, знакомились на каком-нибудь празднике этого дома. Они желали поговорить, может даже поспорить об Илье Глазунове, вытеснившем экстрасенсов и летающие тарелочки.
Виктору Ивановичу говорить не хотелось, тем более спорить. Ему осточертело спорить. При появлении оппонента он налаживался соглашаться, настраивался на состояние некой резонансной эйфории, иначе с первых же слов у него начинал тяжелеть камень за пазухой. А было жаль тратить этот камень на одного хама - Виктор Иванович лелеял булыжник для всего человечества. Он глядел на свадебных гостей через пузырчатое вино - кивал, улыбался. И был одинок.
После каши старшей немке захотелось "аборт". Витя закричал на нее:
- Какой тебе тут аборт?
Она, не стесняясь, объяснила, даже покряхтела и все повторяла: "Официр. Фельдфебель. Смирна!"
- Тебе в туалет? - спросил обалдевший от ее натисков Витя.
Немка кивнула.
- Пойдем, - сказал он. - А ты? - он сунул голову в комнату. Молодая валялась на кровати, задрав полные стройные ноги на спинку. - Ты замкнись изнутри. Ключ - ферштеен? Замок! - Он ткнул автоматом в ключ, торчащий в двери.
Уборная в доме не работала, ее захватил шифровальщик за неимением другого укромного места. Действующая уборная была во дворе - сколоченная наскоро будка с двумя дверями. Витя подвел немку к букве "Ж", захлопнул за ней дверь ногой и стал на пост, озираясь вокруг лютым волком.
И сразу же вблизи него возникли двое танкистов. Здоровенный в перемазанном шлеме и разодранном комбинезоне вел под руку раненого. Он спросил голосом водосточной трубы:
- Пацан, где тут фрау? Где они тут ховаются?
- Нету их, - просипел Витя.