— Звенит житуха как жесть.
В комнату 75 Ванька Шкорин в июне 22-го привел Аришу впервые.
Объявил Аришу сестрой.
Стосковалась Ариша по людям. Мягче всех показался ей вкрадчивый голос, волос темный, спадавший крылом.
Теплее сотен, перебывавших в руках.
В общежитии стала любимицей. Приходила частенько. Носила Шкорину деньги. Снабжала комнату хлебом и папиросами. Ваньке справила зимний пинжак. Купила книг. Готовальню.
— Учись, Ванюша. Окончишь — поженимся.
Гордилась Шкориным глупая:
— Ни у кого из подруг такого нет. Рабочий парень. Мозолист и крепок.
Привела похвастаться Ольгу. Предупредила не сказывать прочим. Ольга стала ходить. Недель через пять Ариша узнала… В испуге кинулась к Оле.
— Оленька, ты это Шкорина?
— Крестом богом. Что ты, Аришенька!
Стушевалась под взором особенным. Таким косящим и молящим.
— Оленька. Не хорошо. Парень — стеклышко. Жалко.
— Стеклышко… тоже. С первой лярвой пошел на чердак. Подумашь, жалости сколько.
— А если Ольга и я. И меня если…
Взор такой: «Не сержусь, мол. Прощаю. Не ты, так где-нибудь. Ладно».
Сказала Ольга:
— Ну к что ж…
И добавила:
— Кататься любишь… Расхлебывай.
Но было Ольге в надрыв. Любила Ольга Аришу. Жила она холостой. Бульвары брались не в счет. С Аришей сердце делила. Боль и горечь делила. Нутром любила Аришу. Промеж себя Рюрю ее кликала.
Хотелось кинуться к ней:
— Ришенька, родная! Не измолить. Да разве думала, дура проклятая…
Но неожиданно взмыло. Метнулась злоба в груди. Закричала в беспамятстве. Закрыв глаза, закричала:
— Ну, так что ж! Я может нарочно. Стервоза чортова. Стерьва… Что ж ты лучше меня? Лучше, что ли?..
И ни с того, ни с сего хвать Аришу по челюсти:
— На тебе, на! Шлюха, свечечка чортова. За чистоту твою. За улыбку твою окаянную. На все улыбочка горькая. Падаль. И свет не везде зажигают. И огонь не везде.
В реве, в клекоте — корчилась.
Ариша как пала башкой на руки на стол — так и осталась. Телом счуяла Олькину боль. И только челюсть горела, словно в крапивном ожоге.
А Ольга с ревом звериным уже валялась в ногах. Ноги Аришины сквозь поцелуи в истерике грызла. Клялась звериной тоской, причитала:
— Стыд мой, Рина. До гроба!
— Рина, веточка, сон.
* * *
Ариша к Шкорину. Предупредила:
— Грязная я. От меня ты, Ванечка. От кого и не ждал. Убей меня лутче.
Прогнал ее от себя. Скрывал болезнь от товарищей. Но с ним видалась на общих приемах во «вренелогическом». И виновато ему улыбалась.
Болезни ходу не дали. Оправилась быстро. И к ремеслу не вернулась.
Глубокой, паршивой, как прошлогодняя, осенью встретила парня из общей с Ваней квартиры.
Была голодна, запущена.