— Да мы же свои… — недоуменно пробормотал Шмель.
На Мукагова налетело несколько человек, повалили его и обезоружили.
— Знаем, — сказал тот, что первым выходил из хаты. — Маленькая хитрость. Вы попали в немецкий плен!
— Если бы лейтенант не держал наготове оружие, то обошлось бы без насилия, — ответил мордастый, который был у немцев переводчиком.
— Капут лейтенант! — выкрикнул немец, наклонившись над Рябчиковым. — Шлехт копф! Дурная голова!
Шмель Мукагов ужаснулся, услышав эти слова. Но с облегчением вздохнул, увидев, что Рябчиков поднимается.
— Воды, — попросил Василий.
Кто-то из солдат подал кружку воды. Рябчиков выпил, а потом обратился к Мукагову:
— Залей йодом и забинтуй голову. Вы же разрешите, господа солдаты в красноармейской форме, забинтовать мою шлехт копф?
Те захохотали, кивнули Мукагову, мол, перевязывай рану.
— Далеко поведете? — спросил Рябчиков у мордастого. Он продолжал прикидываться простаком.
— В «Уманскую яму».
— Не слыхал.
— Еще услышишь! — нагло ответил мордастый переводчик. — А что в мешке?
— Думал натянуть штатское и податься куда-нибудь в приймы, подальше от выстрелов! — сказал Рябчиков. — Такое дело. Кто завоюет, на того и гни спину. Вот вы меня трахнули по голове. А я и не обижаюсь. «Потому что вы победители! Сильный слабого давит и жмет. Закон жизни!
— Пусть поможет нам аллах! — произнес Шмель, подняв руки вверх.
— Артисты! — с недоверием сказал мордастый, на голове которого еле-еле держалась красноармейская фуражка. — Но нас не проведешь.
— Ну что поделаешь? Вот и пиджак, и рубашку, и даже галстук припас! — сказал Рябчиков, показывая на свой небольшой ранец. — Война для нас кончилась. А вы разве не артисты? Переоделись в чужую форму.
— Хватит! Разговорился. А то провалим голову еще и возле левого уха, — сжал кулак мордастый, который здесь был вроде старшим.
В это время через село вели колонну военнопленных, и ее пополнили Рябчиков и Мукагов. Так они попали в «Уманскую яму».
В тот же день Рябчиков и Мукагов поняли, что если и есть где-то на небе или на земле ад, то это под Уманью.
В карьере, который напоминал узкое и глубокое горное ущелье, был только один выход. Там было возведено высокое ограждение из колючей проволоки и поставлены ворота. В карьер загнали несколько тысяч пленных красноармейцев. Спали они под открытым небом. Иногда им бросали мешки с сечкой. А после той крупы у узников нестерпимо болели животы. Воды им не давали. И люди пили из луж, которые оставались на дне карьера после дождей.
Как вырваться из этого пекла? Из многотысячной толпы пленных только человек двести каждое утро под конвоем выводили на какие-то работы. Это была единственная надежда выйти пусть и под конвоем, но за ворота, за высокий колючий забор.