— Контролируй себя, постарайся. Ты скоро поправишься.
Глория будто и не слышала его. Гарри медленно встал, повернулся и направился к ступенькам. Поднявшись по лестнице, он повернулся и слегка помахал Глории. Она даже не пошевелилась.
Они лежали в темноте, все шло хорошо, и вдруг зазвонил телефон. Гарри продолжал, но телефон тоже продолжал. Это очень мешало. Вскоре у него обмяк член.
— Дерьмо, — сказал он и поднялся. Потом включил свет и схватил трубку.
— Алло?
Это была Глория.
— Ты там блядь какую-то трахаешь!
— Глория, почему тебе разрешают звонить так поздно? Они тебе, что, снотворного не могли дать?
— Что это ты так долго не подходил?
— Ты когда-нибудь сидела на горшке? Вот я как раз сидел на горшке, а тут ты вдруг.
— Да уж… распрощаешься со мной, тогда и закончишь?
— Глория, вот до чего тебя, черт побери, острая паранойя довела.
— Моя паранойя всегда была глашатаем истины, Рыбья Башка.
— Слушай, ты вообще ничего не соображаешь. Поспи хоть немного. Завтра я к тебе приеду.
— Ладно, Рыбья Башка, иди к своей БЛЯДИ!
Глория повесила трубку.
Нэн в пижаме сидела на краю кровати, на ночном столике — вода и бутылка виски. Она закурила сигарету и положила ногу на ногу.
— Ну, — спросила она, — как твоя женушка?
Гарри сделал глоток и сел рядом.
— Прости, Нэн.
— Простить кого и за что? Ее, себя или кого?
Гарри проглотил виски.
— Давай, черт побери, не будем мыльную оперу из этого делать.
— Правда? А что ты хочешь из этого делать? Так, на сене покувыркаться? Может быть, попробуешь кончить? Или ты хочешь пойти в ванную и освежиться?
Гарри посмотрел на Нэн.
— Черт побери, хватит умничать. Ты прекрасно знала, что тебя ждет. Ты сама захотела пойти ко мне!
— Потому что знала, что если не пойду, ты приведешь какую-нибудь блядь!
— Дерьмо! — сказал Гарри. — Опять это слово.
— Какое слово? Какое слово? — Нэн опрокинула стакан и бросила его об стену.
Гарри подошел, взял стакан, наполнил его, протянул Нэн, потом налил себе.
Нэн посмотрела в стакан, сделала глоток и поставила стакан на столик.
— Я позвоню ей и все расскажу!
— Расскажешь, черт побери! Она больная!
— Это ты, сукин сын, больной!
Снова зазвонил телефон. Он стоял на полу посередине комнаты — там, где его оставил Гарри. Оба вскочили с кровати и бросились к телефону. Они достигли его во время второго звонка и схватили трубку за разные концы. Они катались по ковру, тяжело дыша, и чудовищное сплетение туловищ, рук и ног отражалось в огромном, во весь потолок, зеркале.