После изучения паспорта Кирсанова он вручает ему некую официально выглядящую бумагу, просит расписаться в получении и исчезает. Бумага гласит:
«Богачи города Питера! Все богачи города Питера и окрестностей должны явиться сегодня, двенадцатого января, к восьми часам утра на площадь […].»
Указано место, что надо принести с собой и что оставить дома. Несколькими минутами позже показывается Пинский, кирсановский сосед сверху и друг семьи, в пижаме и тапочках и с аналогичным документом в руках, адресованным «Жидам города Питера». Унижающее обращение к евреям стирает всякую двусмысленность природы повесток, и как «богач» Кирсанов, так и еврей Пинский борются с растущим чувством беспомощности.
Так начинается пьеса Стругацких «„Жиды города Питера“, или Невеселые беседы при свечах», написанная и опубликованная в 1990.
На протяжении весеннего сезона 1991 она была включена в репертуар театров Ленинграда, города, известного своим обитателям как Санкт-Петербург, город Петра, или просто Питер.
На первый взгляд пьеса является чем-то новым и отличным от остальных произведений Стругацких. Неужели авторы были подхвачены вихрем гласности и оставили фантастическую литературу ради неприкрытой публицистики? Напротив, несмотря на весь поверхностный, тематический реализм, пьеса типична для направления в фантастике, развиваемого Стругацкими. Динамичный, полный напряжения сюжет пьесы основан на условностях «дешевой» детективной и научно-фантастической литературы, но он укоренен в мире серьезной литературы весомыми философскими проблемами, поднимаемыми главными действующими лицами.
В своих лучших произведениях, как и в пьесе «„Жиды города Питера“, или Невеселые беседы при свечах», Стругацкие сочетают легкое и сложное, приземленное и метафизическое, не согласовывая двойственность различных полюсов. Все характерные черты зрелого творчества Стругацких присутствуют в этой пьесе. Эпиграф взят из любимого японского автора Аркадия Стругацкого, и, что более важно, он сжато выражает присущую творчеству Стругацких социополитическую тему. Персонажи и диалоги (относятся ли они к будущему и/или инопланетному времени и месту) выражают норму для современного советского городского интеллектуала столь удачно, что зачастую можно предположить, что среди круга знакомых авторов существуют прототипы этих персонажей. Далее, специфические черты декораций, несомненно, относятся к современному окружению авторов.
Несмотря на «кабины нуль-транспортировки» и остальную внешнюю научно-фантастическую атрибутику, материальный мир, описываемый Стругацкими, почти всегда отражает современные советские стандарты, например, у профессора — переносная пишущая машинка, а не компьютер. Аналогично, любой советский читатель может представить себе миску и безвкусные покупные пирожные в ней — они стандартного размера и цвета, предписанного экономикой центрального планирования. Хотя как раз эта неряшливая реальность порождает реальность вторую, метафизическую: помимо предположительной идентификации как агента КГБ, у фигуры в черном есть и оттенок моцартовского Черного Человека из драмы Пушкина «Моцарт и Сальери».