Противники вышли на позицию. Харрисон приготовился дать знак. Болтающиеся в воздухе ноги Джонни затекли и зудели от нетерпения. Почему не начинают? Чего ждут? Вдруг что-нибудь помешает или — о ужас! — противники помирятся в последнюю минуту? Будут ли они «реветь», если выстрел попадет в цель, или сделают несколько неверных шагов и молча повалятся, «как в цирке»? А что потом? Убегут ли все, оставив его, Джонни, одного поведать миру, как было дело? И еще — о страшная мысль! — поверят ли его рассказу? Поверил бы, например, Руперт? Эх, Руперт, если бы он только знал, он бы нипочем не уехал…
— Раз!..
По-детски веря в неуязвимость «своих», Джонни, даже не взглянув на учителя, не отрываясь смотрел на его обреченного противника. Но когда прозвучал счет «Два!», внимание Джонни привлек тот странный факт, что секундант мистера Форда, Сет Дэвис, притаившийся за сосной, тоже вытащил револьвер и старательно целится в Маккинстри! Джонни сразу все понял: оказывается, Сет — друг учителю. Вот молодец!
— Три!
Трах! Тю-и! Бам! Какой смешной и нестрашный звук! И все-таки ему пришлось припасть к самой ветке, чтобы не свалиться. Она даже вроде треснула под ним, и нога у него сразу как-то онемела. Он не знал, что пуля учителя, выстрелившего в воздух, скользнула по ветке, вспорола кору и уже на излете царапнула ему мякоть ноги.
У него кружилась голова, и было чуточку страшно. И ничего-то он не видел, и никого не убили. Все обман. Сет куда-то исчез. Все остальные тоже. Донеслись издалека какие-то голоса, видны были удаляющиеся люди — и больше ничего. Заметно темнело, а он по-прежнему не мог двинуть ногой, чувствовал только, что ей горячо и мокро. Надо слезать. Это оказалось трудно, потому что затекшая нога не слушалась, и, если бы не топорик, который он всаживал в ствол, а потом за него держался, Джонни не миновать бы упасть с дерева. Но когда он спустился на землю, нога заболела. Он посмотрел вниз и увидел, что чулок и башмак промокли от крови.
Скатанный жгутом грязный носовой платок оказался слишком мал, чтобы задержать кровь. Смутно припомнив о каких-то припарках, которые ставили отцу «от чирьев», Джонни собрал мягкого мха и сухих листьев калифорнийской мяты и с помощью школьного фартучка и оторванной от штанишек лямки соорудил вокруг ноги толстую тугую повязку, с которой нога приобрела такие слоновьи размеры, что он почти не мог идти. Честно признаться, он, как все дети с богатым воображением, был слегка испуган своими собственными чрезвычайными мерами. Но хотя одного его возгласа было бы довольно, чтобы вернуть уходящих мужчин, он из уважения к себе и к своему старшему брату удержался от проявлений малодушия и даже не пискнул.