– А что за лекция? – моментально заинтересовалась Ишрак.
– В церкви есть священник, который изучает все на свете. Он состоит при университете Венеции, а иногда ездит в Падую, чтобы там заниматься. Он читал лекцию после службы, и Лука задержался, чтобы его послушать. Лука говорил с ним насчет радужной мозаики в мавзолее Галлы Плацидии.
– А что в это время делала ты?
– Брат Пьетро сопроводил меня домой. Брат Пьетро считает, что женщинам ученье ни к чему.
Ишрак раздраженно дернула плечом.
– А Луку лекция впечатлила?
– О, да: он хочет еще раз пойти. Он хочет учиться, пока мы здесь. Тут во дворце дожей есть огромная библиотека, есть традиции исследований. Там собраны рукописи со всего света и работает печатная мастерская, где издают книги. Не расписывают от руки, не копируют пером и чернилами, а печатают сотнями на специальном станке.
– Станок, чтобы делать книги?
– Да. Он может мгновенно напечатать страницу.
– Но, надо полагать, ни тебе, ни мне лекции слушать нельзя? Или пойти посмотреть, как делают книги? Все это учение – только для мужчин? Хотя у арабов есть женщины-ученые и женщины-учителя?
Изольда кивнула.
– Брат Пьетро говорит, что у женщин головы слишком слабые для учения.
– Старый хрен, – пробормотала Ишрак себе под нос и направилась к лестнице.
Лука и брат Пьетро были в парадной столовой, окна которой выходили на Гранд-Канал. Лука закрыл жалюзи на больших окнах и чуть сдвинул одну планку, чтобы луч солнца падал на осколок стекла, который он прихватил в Равенне. Когда они вошли, Лука повернулся к ним.
– Я говорил с одним ученым в Сан-Марко, – сказал он Ишрак. – Он заявил, что, прежде чем задумываться о радуге, надо понять, как вообще видят.
Ишрак выжидающе посмотрела на него.
– По его словам, арабский философ Аль-Кинди считал, что люди видят потому, что из наших глаз выходят лучи, которые потом отскакивают от всего и возвращаются обратно в глаз.
– Аль-Кинди? – переспросила она.
– Ты о нем слышала?
– Когда училась в Испании, – объяснила она. – Он перевел Платона на арабский язык.
– Я смогу прочесть его труды?
Лука встал из-за стола и положил осколок стекла.
Она кивнула:
– Его наверняка переводили на латынь.
– Тебе надо удостовериться, что это – не еретические тексты, – напомнил ему брат Пьетро. – Раз уж они пришли от древних греков, которые не знали о Христе, и переданы мыслителем-неверным.
– Но все переводилось с греческого на арабский! – возмущенно воскликнул Лука. – Не на итальянский, не на французский, не на английский! И только сейчас все начали переводить на латынь.
Ишрак адресовала ему короткую самодовольную улыбку.