– А может, его интересует именно твоё умение сопровождать ценные грузы? – сказал Громозека.
Вот он! Появился, глюк настырный! Сидит рядом, в носу ковыряет, ножками в блестящих хромовых сапогах покачивает.
– Ты на что намекаешь?
– Ну, он же видел, что ты вёл необычного человека. Может, хочет, чтобы ты и этого куда отвёл.
Я ухмыльнулся.
– Ты помнишь, как я его довёл? Не слышал – я никого не довёл. Никого!
– Не о том думаешь.
– Ты мой глюк! Ты мне ещё поуказывай, о чём думать! Брысь под лавку! Глюк позорный!
– Перебьёшься! Посмотри на его левую руку. Ту, что бревном лежит.
Посмотрел. Татуировка. Котёнок или какое-то другое кошачье существо с лицом сфинкса лежит, свернувшись клубком. Очень качественная и чёткая татушка. И что?
– И что? Блин, командир, ты когда головой работать начнёшь? Я – твой глюк, я, по определению, не должен думать за тебя!
Громозека наконец выковырнул что-то из носа, вытер об штаны, спрыгнул со своего насеста, но до пола не долетел – растаял в воздухе.
Ага, опять слинял! А я, значится, тут больную голову напрягай! Бедная, бедная моя голова! Как же ей досталось за этот год в этом мире!
Так, погоди! В этом мире! Вот – ключ!
В этом мире татуировки не особо приняты среди, так скажем, европейцев. А прямо говоря – среди бледнолицых. Тату тут презренно именуются наколками и носят сугубо описательный характер. По тату ты можешь узнать имя владельца, место его службы или отсидки, принадлежность к особым кастам, типа наколок электриков в подмышечной впадине, срок отсидки и его положение в воровской иерархии. То есть наколки – как паспорт – сугубо информативный документ. А котик? Украшательство! Не вписывается.
Ну и что? Из всякого правила должны быть исключения. Может, этот Пяткин – тоже сильно оригинальный человек? Ну, вот, захотелось ему! И что? Тату и тату. С кем не бывает? Был на юге с дамочкой, зашли в тату-салон, она его уломала, чтобы он потом уломал её. Вот и ходит теперь с легкомысленным котёнком в полруки. Законом не запрещено.
Голова разболелась невыносимо. А мясник местный только рассмеялся в лицо. Обезболивающее? Забудь! Тут только наркоз вносится молотком по темечку. Даже спирта нет. Можешь покурить полупревшую солому – в том смысле, что курить так же нечего. Да, и спички детям и пленным – не игрушки.
Вышел на воздух. Перемещаться внутри периметра лагеря не запрещалось. Не приветствовалось, но и не препятствовалось. Немцы вообще не лезли в периметр. Тут для этого шавок хватало. Хивики, предатели, ссучившиеся и другая мразь тут устроили порядок похлеще гулаговского. Так что мне, болящему, никто ничего не говорил. Ходи себе. В столовку не лезь до обеда, да к периметру не подходи. И вообще – не отсвечивай. Прикинься ветошью. Так я и сделал.