Фрида прошлась по пустой комнате, зачем-то открыла форточку.
– Я думала об этом. Если хочешь знать, именно из-за детей я решила поверить тебе и остаться. Пока я им нужна, а когда отцовский инстинкт тобой совсем овладеет, ребята уже вырастут. Я правда хотела остаться с тобой!
– А почему передумала?
– Потому что ты заставляешь меня подать в суд, разве не ясно? Тебе нужно обязательно наказать кого-то. Сейчас это доктор, а потом буду я.
– Да ну!
– Ну да, – передразнила она, – раз ты ее не прощаешь, то и меня тоже не сможешь. Злость на доктора рано или поздно пройдет, а я буду рядом, и ты станешь ненавидеть за каждую секунду, что живу с тобой, а не освобождаю место здоровой женщине. И не упрекай меня за то, что бросила детей! – Фрида повысила голос, не давая ему возра-зить. – Они твои племянники, так что при разводе никто мне их не отдаст. И тебе придется им объяснять, в чем дело, а так, как сейчас, ничего не нужно. Положили в больницу, и все. И нет меня.
– Поехали домой, – повторил Зиганшин. – Вот я, вот моя рука, я тебе клянусь, что буду с тобой до конца, что бы ни случилось.
Фрида подошла к нему и провела кончиками пальцев по щеке:
– Ты ж не хочешь… Зовешь, а сам надеешься, что я останусь здесь.
– Глупости!
– А то я тебя не знаю.
– Ну и не хочу, ну и что? Сейчас я злой на тебя, а завтра все изменится…
– Слава, прошу тебя, если ты хочешь мириться, лишь бы не мучиться угрызениями совести, то не надо. Ты вел себя безупречно, даже слишком.
– В каком это смысле?
– Слишком хорошо, чтобы тебя хватило надолго.
Зиганшин хотел возразить, но не находил слов, а Фрида уже открыла дверь.
Выйдя на улицу, Зиганшин растерялся. Бездумно смотрел на замерзшую грязь под ногами, в которой застыли следы чьих-то ног и велосипедных шин, тонкий ледок, схвативший отпечатки подошв, и на покрытые инеем старые качели из стальных труб, покрашенных теперь уже непонятно какого цвета краской.
Можно ехать домой, в уют и тепло, к детям, а Фрида останется здесь одна. Что-то он Свете и Юре наврет, потом еще наврет, а вскоре они перестанут спрашивать: горе заставляет быстро взрослеть и становиться чуткими к чужому настроению. Возможно, они решат, что Фрида умерла, и тайком станут ее оплакивать, пока не столкнутся с нею случайно в торговом центре. Нет, пожалуй, этого не произойдет, потому что он умный человек и не повезет их в райцентр за покупками. Дорога в этот городок будет закрыта.
Лучше всего продать дом, потому что видеться каждый день с Львом Абрамовичем тоже станет неловко, и переехать туда, где никто не знает, что произошло в его семье. Попроситься к Шляхову под крыло, и кто знает, вдруг полковник Альтман не такая уж социопатка, как себя позиционирует…