Матильда шла на цыпочках до тех пор, пока своенравная тропинка не увела ее прочь от косуль, издавна знакомых девочке. «Эта троица никогда не расстается», — подумала Матильда.
Она подошла к зеленому обрыву, где росли голые кусты. «Здесь должны быть фиалки», — решила Матильда и начала рвать цветы. Обрыв был сырой и глинистый, так что девочка все время соскальзывала вниз. Но зато ее букет украсили фиалки.
Когда Матильда дошла наконец до опушки леса, ей показалось, что она забрела в незнакомые места. Там внизу была деревня. Но Матильда не видела ничего, кроме нескольких остроконечных крыш. Деревню и долину замело снегом. Матильда спустилась с холма.
Она вышла из дома весной, а возвращалась глубокой зимой, с букетиком фиалок и подснежников в руках.
На крыльце девочка сняла ботинки, измазанные глиной, и в одних чулках вошла в натопленную комнату. Снежинки на завитках волос вмиг превратились в сверкающие капельки.
— Как ты добралась домой в такую метель? Ты шла по дороге? — спросила мать, чинившая у окна белье,
«Плохо бы мне пришлось на дороге», — подумала Матильда, но вслух она ответила:
— Все обошлось хорошо, мамочка, не беспокойся.
— А у нас поднялся настоящий буран.
— Неужели?
Сперва Матильда поставила в воду цветы, а потом уселась на теплую печку. Печка с широкой уютной лежанкой проходила насквозь через потолок; наверху была еще одна лежанка, поменьше, хотя и здесь свободно умещались два человека.
Толстые, двухметровые стены дома — прадед Матильды сложил их из плит разрушенного замка, некогда стоявшего на горе, — были, казалось, возведены вокруг печки — центра всего дома. Печь топилась из теплой кухни и обогревала еще длинный, широкий, как комната, коридор, где помещалась вторая топка. Зимой печь, которая сама походила на маленький дом, никогда не остывала. Если бы ей только дали волю, она съела бы за зимние месяцы целую рощу. Но мать Матильды хорошо знала свою печь и умела обращаться с ней, как надо. Эту печь сложил великий искусник. Он умер уже лет сто назад.
Матильда взобралась на верхнюю лежанку, потому что внизу стало слишком жарко.
За два дня горный ручей превратился в могучий глинистый поток, извивавшийся, как змея. Мягкий снежный покров во многих местах уже провалился. Вершины волнистых отрогов украсились шапками из травы. Мокрые черные сучья и все семь деревенских домов, с крыш которых по желобам день и ночь стекала вода, четко вырисовывались теперь на фоне ясного неба. Теплый мартовский дождь растопил последний снег. Долина стала сырой и зеленой.
Матильда в своем черном дождевике стояла на платформе около синего автомата, на котором сверху было прикреплено маленькое зеркальце. Она уже хотела было бросить в отверстие автомата монету в двадцать рапенов — часть своих сбережений, — чтобы получить шоколадку, но тут вдруг увидела в зеркальце свое белое лицо, обрамленное черным капюшоном, и опустила руку.